— …А ты знаешь, почему ваши владения называются «Речная вила»? — спросил Индрик у девицы, прислуживающей ему за столом.
— Уж не помнит никто, — улыбнулась Роса, младшая дочь хозяина гостиницы. — Так из самой старины повелось.
Невысокая и стройная, с длинной косой медно-рыжих волос, девушка отличалась необыкновенной красотой.
— …Когда-то вдоль рек жили вилы, — объяснил музыкант, внимательно разглядывая собеседницу. — Это такие прекрасные девы с длинными волосами и прозрачными крыльями за спиной…
Роса вдруг подняла глаза, глядя поверх столов, и вновь улыбнулась. На этот раз за доброжелательностью промелькнул страх. Похоже, музыкант ей нравился: и песнями, и обходительными речами, но вот его товарищ в чёрном производил пугающее впечатление. Оставив на столе миски с хлебом и вяленым мясом, девушка поспешила к другим гостям.
— …А под длинными юбками прекрасные вилы скрывали мохнатые козлиные ноги, — ухмыльнулся Сайрон, садясь напротив Индрика.
— И всё же обрати внимание на это округлое личико и тёмные глаза лани, — музыкант кивнул на дочь хозяина. — Очевидно, что один из её предков — скорее всего, сам основатель гостиницы — взял себе в жёны вилу…
— И ты не успокоишься, пока не выяснишь истину, заглянув к девочке под юбку, — догадался маг.
Он потянулся к мясу, но вдруг замер, глядя на свою руку.
— Что так взволновало тебя, Сай? — поинтересовался музыкант, считывая его потаённые эмоции.
— Перо, что я подарил Дженне, — медленно произнёс мужчина. — Оно из моего крыла… Я ощущаю ладонью всё, чего оно касается…
— Что ж, у тебя довольный вид, — заметил Индрик. — Твоя серьёзная и правильная ученица решила поозорничать?
— Серьёзная и правильная, — подтвердил маг. — Но Дженна, как и её сила, полна противоречий… — Он покачал головой и вернулся к трапезе. — Кстати говоря, что с пером сокола?
— …Сколько бы я ни взывал к Финисту, ответ приходит невнятный, — признался певец. — Не могу понять, откуда именно… Ясно, что с севера, но Кривхайн это или Маластина, а может, даже Белые леса…
— Знаешь, в своё время моя ученица придумала интересный способ усилить отзвук моей витали, чтобы выйти на след, — сказал Сайрон. — Как и я, Финист ощущает всё, чего касается его перо… Как думаешь, твоя рыженькая «вила» пришлась бы ему по душе?
— О-о, — сладко вздохнул Индрик. — О-о, это же гениально…
С этими словами он схватил свою гитару и исчез в направлении кухни, куда направилась юная Роса. Спровадив друга, Сайрон отодвинул тарелку и прикрыл веки.
Наслаждаясь ощущениями на кончиках пальцев, он вспоминал лето. В его видениях возникли лес и озеро. Там был ясный день, а светловолосая купальщица, лёжа на прогретом солнцем камне, напевала незатейливый мотив и покачивала своими изящными ножками.
4 Ведьмаки и проклятые
Баю-баю, баю-бай, глазки, кроха, закрывай.
Слышишь шорох за стеной и протяжный страшный вой?
Это волки под окном, не пускай их, кроха, в дом.
Спи скорее, засыпай. Ночью, детка, не играй.
Колыбельная-страшилка
Охотница на чудищ беззаботно ступала по насту. Даже при оружии, в утеплённых доспехах и меховом плаще Иа̀рна оставалась такой лёгкой, что заледеневшая корка снега держала её не хуже земли. Пёс с маленькими круглыми ушами и коротким хвостом, словно медвежонок, трусил возле девушки. Он был даже тяжелее хозяйки, но и под ним снег не ломался. А вот Па̀лош Ва̀ра с годами стал, пожалуй, чуть более грузным, чем следовало бы.
Мужчина помассировал плечи, которые оттягивали висящие наискосок мечи, и прибавил шагу. Идти ему было непросто, примерно раз в пять шагов он проваливался в снег по самый гульфик. Когда Палош Вара сильно отставал, рыжий пёс оборачивался к нему и издавал глухой «вуф».
«Поспеши, — говорили его жёлтые глаза на чёрной, будто облачённой в разбойничью маску, морде. — Твоя ученица ждать не будет. Только отстань, и она мигом найдёт себе приключение на мягкое место! Помнишь, что случилось в крайнюю встречу с про̀клятыми? Вот будешь потом всю оставшуюся зиму её выхаживать…»
Разумеется, Рыжий имел в виду что-то другое; скорее всего, он поторапливал хозяина к ужину. Но ведьмак Палош Вара всё вспоминал тот случай.
Прошлой осенью проклятые погубили деревню на границе Кривхайна. Они не пощадили ни стариков, ни детей — кого просто задушили, а кого выпотрошили. Повсюду валялись части тел, клоки мяса, содранные в один удар до самых костей. Снег сделался грязным от разорванной плоти, крови, кишок.