Дженна сжала в руке браслеты и прикрыла глаза, разглядывая аромат изнутри. Норка и Майтина окутывало вялое сероватое облако медовой настойки и… вот оно — чёрно-зелёные нити, крепкие, словно стальные прутья, по которым можно идти.
«Бешеная вишня, — вдруг вспыхнуло в сознании Дженны. — В простонародье, бешеница или сонная одурь, — рассказывал ведьмак после того, как убил с помощью этого зелья шаркани. — Она делает сон глубоким, унимает боли и снимает спазмы. Но если переборщить, сводит с ума».
След бешеницы вёл прочь из палатки и исчезал в тенях. Последовав за ним, Дженна перебралась через городскую стену и оказалась на дороге.
Сосредоточившись на видении энергий, чародейка не услышала, но увидела вой. Он раздался чуть дальше, чем прежде. Протяжный звук вспыхнул над деревьями, словно кровавая зарница, и следом за ним из леса поднялись грязно-зелёные волны страха.
Паника, охватившая округу, оглушила чародейку. Но именно туда, в тёмные дебри ускользали нити бешеницы, а значит, и след разбойников.
Высказав в ревущую метель всё, что она думает о Фьёр, Дженна направилась за подругой.
— Баю-баю, баю-бай, глазки, кроха, закрывай, — напевала женщина в соседней комнате. — Слышишь шорох за стеной и протяжный страшный вой? Это волки под окном, не пускай их, кроха, в дом…
Проникнуть в комнату оказалось проще, чем он думал. Оба постояльца покинули жилище, и он готов был поспорить, что надолго. Дух чернявого колдуна доносился с другого этажа — пряный и резкий дух неведомого хищника. Прислушавшись, юноша нашёл и мягкий, цветочный аромат его юной ученицы.
Разбойник приблизился к седельным сумкам и грубо вытряхнул содержимое одного из мешков. На пол упали связки бус и лент, деревянный гребень и старенькое зеркальце в золотистой костяной оправе. Среди прочего девичьего барахла он нашёл и то, за чем пришёл сюда…
Еван оскалился и тихо зарычал, сжимая в руке ожерелье из волчьих зубов.
— Ты ответишь за всё, лисья сучка… — пообещал он.
Полная луна пропала за пеленой метели. С одной стороны буря лишила хищников питающего их безумство светила, но с другой — мешала и охотникам на чудищ. Мечущийся ветер играл со звуками, а поднимаемый им снег застилал глаза. Но одно было ясно: проклятые находились где-то рядом — надрывный вой звучал всё ближе.
Ведьмаки перебрались через белую равнину замёрзшего озера и остановились под деревьями. Скальные выступы, поднимающиеся между елей, защищали их спины, а густая хвоя сдерживала нападки зимней стихии.
— Подождём тварей здесь, — перекрикивая пургу, сообщил Палош.
Под деревьями было куда меньше снега. Охотники сняли снегоступы и, обнажив мечи, приготовились к бою.
Ветер снова изменился. Его порывы принесли запах врага, и Рыжий тихо зарычал. Спустя некоторое время со стороны пруда показались рослые тени. Одна, две, четыре, пять…
— Великий Зоар, почему их так много? — охнул Палош. — Во что же я втянул тебя, девочка моя…
— Это наш путь, — губы Иарны дрожали, но в голосе сталью звенела решимость. — Наш. Твой и мой.
Дженна не могла долго удерживать волшебное вѝдение; и без того превысив свои возможности, девушка упустила витали бешеницы. Зато обыкновенному зрению открылись другие следы: параллельно магическим нитям вдоль сугробов темнела вереница глубоких провалов, запорошенных снегом. Следы были похожи на тот отпечаток, который чародейка обнаружила днём у дороги.
Но гном сказал, что проклятые меняют облик только на полнолуние. Что он имел в виду: одну единственную ночь, две или три, когда луна сохраняет наиболее полную силу? Как же всё это понимать? Да и много ли гномьи купцы знают о нечисти? Вот поговорить бы с ведьмаками!
Легко ступая по корке наста, Дженна продолжила путь и вскоре вышла на открытое пространство. В то же время ветер начал стихать. Пелена снега опала, будто театральная завеса, открывая идеально ровную поверхность — по-видимому озеро.
И на этой сцене чародейка увидела их…
Оказавшись с подветренной стороны, звери замешкались. Но метель постепенно унималась. Вот уже воздух стал прозрачнее, и сквозь тучи показалось размытое лунное око.
В его тусклом сиянии Палош различил, что с противоположной стороны за спинами проклятых появился ещё один силуэт — крохотная человеческая фигура, в руке меч. Лунный свет отразился от обнажённой стали клинка.