Выбравшись из ванны, я вытерлась полотенцем. Накинув на себя длинную ночную рубашку, которую мне достал Энжел, направилась в сторону большого зеркала.
Из отражения на меня смотрела стройная молодая девушка лет восемнадцати. У нее была молочная кожа, пухлые алые губы, большие глаза цвета шоколада, обрамленные пушистыми ресницами. Завершали образ длинные и густые темные волосы.
Это была я и не я одновременно. В свои двадцать восемь я всегда тщательно следила за своей внешностью, но годы постепенно брали свое. Сейчас же я в зеркале видела прошлую себя. Такой я была в юности. На Земле я могла об этом только мечтать, а сейчас мне это совсем не приносило радости. Точнее, мне совершенно не нравились причины, по которым это произошло. Лучше стареть рядом с дорогими тебе людьми, чем быть вечно молодой вдали от них.
— Прости меня, сынок. Прости меня за то, что я не сдержала свое обещание, — тихо прошептала я. — Но я сделаю все возможное, чтобы вернуться к тебе.
За дверью купальни стоял Энжел, который проводил меня в комнату, где я вынужденно остановилась. Лишь там я вспомнила, что совсем забыла расчесать мокрые волосы.
Парни уже все убрали со стола и сидели на диване. Увидев меня, Ксан и Мет подскочили. Мет сразу упал на колени. Видимо, он еще до конца не осознал, что этого уже можно не делать, а вот Ксан привыкал быстрее. Я видела, как он хотел тоже последовать за другом, но вовремя себя остановил. Однако теперь он не спускал с меня настороженного взгляда.
— Вы уже все обсудили?
— Да, госпожа, — кивнул Ксан.
— А чего ты тогда стоишь на коленях? — спросила я, и, не став дожидаться ответа, направилась в сторону кровати.
— Госпожа, — услышала я неуверенный и тихий голос Мета за спиной. — Я могу высушить и расчесать вам волосы.
С удивлением посмотрела на парнишку, который уже встал с колен и, опустив голову, неуверенно мялся на месте.
— Хорошо, — кивнула я.
Лишь на мгновение я увидела, как уголки губ Мета изогнулись в подобии улыбки.
Устроившись на краю кровати, я позволила парню встать позади себя. Взяв расческу, он аккуратно расчесал мои спутанные пряди. Потом он лишь коснулся рукой моих волос, и они мгновенно стали сухими.
— Спасибо, — кивнула я. — Можете идти.
— Куда? — дрогнувшим голосом спросил Энжел.
— Не знаю. Туда, где вы ночуете. Такое место ведь есть.
— Есть, — подтвердил мои слова Ксан и как-то замялся. — Только прошу вас, госпожа, позвольте нам остаться в вашей комнате.
— Что? Зачем? Здесь ведь вам даже спать негде. Только диван один свободен, но я не думаю, что вы там втроем поместитесь.
— Мы поместимся, госпожа, а если нет, то готовы спать даже на полу, — поспешно ответил Ксан. — Только прошу, позвольте остаться. Так мы всегда будем рядом, если вам что-то понадобится.
Что-то здесь было не так. Я буквально чувствовала это. Видела страх в глазах Мета, заметила, с какой опаской смотрел на выход из комнаты Энжел, да и Ксан вел себя странно.
Что происходит? Ладно. У меня совершенно нет сил сегодня с этим разбираться.
— Ладно, можете оставаться. Диван в вашем распоряжении, — сказала я, удобно устраиваясь на кровати.
Краем глаза я наблюдала, как они раскладывают диван, который даже в таком виде для них троих был совсем маленьким. Наверное, мне не следовало вмешиваться. Нужно было позволить им спать на диване или на полу, но я не смогла.
— Вы на нем просто не поместитесь, — тяжело вздохнув, проговорила я. — Мет, ты сегодня спишь со мной на кровати.
Они втроем, кажется, застыли, как статуи, удивленно смотря на вторую половину кровати, куда должен был лечь Мет.
— Мне еще долго ждать?
Очнувшись после моих слов, светловолосый мальчишка, подскочив к кровати, сначала неуверенно помялся возле нее, а потом всё-таки лег на самый край. Детский сад просто.
Я очень быстро заснула. Стоило только закрыть глаза, как я тут же провалилась в сон, где, не переставая, просила прощения у сына за то, что так и не сдержала свое обещание.
Глава 10
Меня ненавидели в детском доме. Я это поняла практически сразу. Дети бывают очень жестоки. Особенно если это никому не нужные детдомовские дети. Многие из них — отказники, никогда не испытавшие родительской любви. Я же была сиротой, которой довелось ее познать.
Мои родители любили меня. Я росла в счастливой семье, и таких, как я, в детдоме никогда не любили. Будучи слишком сломленной и раздавленной после смерти родителей, я никак не могла найти в себе силы, чтобы противостоять озлобленным детям. Мне приходилось терпеть насмешки и издевательства. Частенько я ходила с синяками на теле и никому не могла ничего рассказать. Если кто-то заподозрил бы меня в стукачестве, мне бы здесь было просто не выжить. Да и кому стучать? Всем взрослым было на нас наплевать.