– Сыщики любят задавать вопросы, заранее зная ответ. Зачем вы сюда приехали, миссис Холдорн?
– Вы и на это знаете ответ?
– Знаю, что приехали по одной из двух причин или по двум причинам сразу.
– Да?
– Первая: хотели узнать, насколько мы близки к разгадке. Правильно?
– Естественно, я тоже не лишена любопытства, – призналась она.
– В этой части я вас удовлетворю. Я знаю разгадку.
Она остановилась на тропинке лицом ко мне, ее глаза светились в густых сумерках. Она положила руку мне на плечо: я был ниже ростом. Другая ее рука лежала в кармане манто. Она приблизила ко мне лицо и заговорила медленно и очень внятно:
– Скажите мне чистосердечно. Без уверток. Я не хочу причинять зло без нужды. Подождите, подождите – подумайте, перед тем как говорить, – и поверьте мне, для уверток, блефа и лжи сейчас не время. Так скажите правду: вы знаете разгадку?
– Да.
Она слегка улыбнулась, сняла руку с моего плеча и сказала:
– Тогда продолжать это фехтование не имеет смысла.
Я бросился на нее. Если бы она стреляла из кармана, она могла бы меня застрелить. Но она попыталась вытащить пистолет. Я успел схватить ее за руку. Пуля ушла в землю между нашими ногами. Ногти ее свободной руки сняли три красных ленты с моей щеки. Я уткнулся головой ей в шею, подставил бедро раньше, чем она ударила коленом, сильно прижал ее к себе и руку с пистолетом завернул ей за спину. Когда мы падали, она выронила пистолет. Я оказался сверху. И продолжал занимать эту позицию, пока не нащупал пистолет. Едва я поднялся, подбежал Макман.
– Все в порядке, пьяных нет, – сказал я ему, не вполне владея голосом.
– Пришлось стрелять? – спросил он, глядя на неподвижно лежавшую женщину.
– Нет, цела. Посмотри, чтобы шофер не рыпался.
Макман ушел. Арония села, подобрала ноги и потерла запястье. Я сказал:
– Вот и вторая цель вашего приезда; хотя я думал, что это предназначалось для миссис Коллинсон.
Арония поднялась молча. Я ей помогать не стал – она почувствовала бы, как у меня дрожат руки.
– Раз мы зашли так далеко, не вредно и даже полезно будет поговорить.
– Пользы теперь ни от чего не будет. – Она поправила шляпу. – Вы сказали, что все знаете. Тогда хитрости бесполезны, а помочь могли только хитрости. – Она поежилась. – Ну, что теперь?
– Теперь ничего, только постарайтесь помнить, что время отчаянных действий прошло. Такого рода истории делятся на три части: поимка, осуждение и наказание. Согласимся, что по поводу первого делать уже нечего, а... каковы калифорнийские суды и тюрьмы, вы сами знаете.
– Почему вы мне это говорите?
– Потому что не люблю, когда в меня стреляют, потому что, когда работа сделана, не люблю, чтобы болтались свободные концы. Я не стремлюсь к тому, чтобы вас осудили за участие в афере, но вы мешаете – суетесь и мутите воду. Отправляйтесь домой и сидите смирно.
Мы оба не произнесли ни слова, покуда не вернулись к ее лимузину.
Тут она повернулась, протянула мне руку и сказала:
– Я думаю... не знаю, но мне кажется, что теперь я вам обязана еще больше.
Я ничего не ответил и не подал руки. А она, может быть, потому, что рука все равно была протянута, спросила:
– Вы вернете мне пистолет?
– Нет.
– Тогда передадите миссис Коллинсон привет и сожаления, что я не смогла с ней увидеться?
– Да.
Она сказала: «До свидания», – и села в машину; я снял шляпу, и она уехала.
22. Признания
Парадную дверь мне открыл Мики Лайнен. Он глянул на мою расцарапанную физиономию и засмеялся:
– Ну и везет тебе с женщинами. Нужно сначала уговорить, а уж потом набрасываться. Поберег бы шкуру. – Он показал большим пальцем на потолок. – Поднимись к ней, урезонь. Черт-те что вытворяет.
Я поднялся в комнату Габриэлы. Она сидела посередке растерзанной постели, дергая себя за волосы. Ее потное лицо выглядело на все тридцать пять. Из горла рвались жалобные повизгивания.
– Нелегко приходится? – спросил я с порога.
Она подняла руки от волос.
– Я не умру? – Вопрос еле продрался сквозь стиснутые зубы.
– Ни в коем случае.
Она всхлипнула и легла. Я натянул на нее одеяло. Она пожаловалась, что в горле какой-то комок, челюсти ноют, а под коленками боль.
– Нормальные симптомы, – уверил я. – Долго это не протянется, потом опять будут судороги.
Кто-то зацарапал в дверь. Габриэла рывком приподнялась и запричитала:
– Не уходите!
– Только до двери, – пообещал я.
На пороге стоял Макман.