— На что? — Я повернулась к Маорелию и встретила его внимательный взгляд.
Туман беспокойства уплотнялся.
— На брачное соглашение, разумеется.
— Что? — изумленно выдохнула я.
— Тебе нужна защита, дорогая. Поддержка. И младший сын Лердена станет прекрасным выбором.
— О чем ты? Лерден Вирсейр, возможно, самый опасный для меня высший, а ты…
— Вот именно, Сати! — перебил меня Маорелий. — Но нам повезло. Торрел, его младший сын, магически слаб. Он никогда не смог бы претендовать на демониц вышестоящих родов. Даже восьмой и девятый дома с большой долей вероятности отвергли бы его предложение. Так что Лерден точно не упустит возможности породниться с нашей семьей. Этот брак обезопасит тебя от самого Лердена и от тех, кого он может на тебя натравить. Ведь Лерден до последнего будет лелеять надежду, что его внук возглавит род Рингвардаадов.
— Нет! — Я отступила на шаг, не сводя с Маорелия взгляда. — Ни за что!
Казалось, будто туман свернулся змеей и кольцами обвил мою грудь.
— Не глупи, Сатрея. Это упрочит твое положение, обезопасит на многие десятилетия.
— Нет! — упрямо повторила я. — Зачем вообще было принимать меня в род, если сразу после этого ты хочешь отправить меня в другой?
Маорелий нахмурился:
— Отправить? Нет же, Сати, наоборот. Наследники никогда не покидают своего рода. Напротив, их супруги вступают в свою новую семью. Торрел станет Рингвардаадом.
— Я не хочу!
Невидимая змея скручивалась все сильнее. В груди закололо.
— Сатрея! — прикрикнул Маорелий. — Ты наследница первой ветви, но я — глава. Ты не посмеешь меня ослушаться. Я пытаюсь тебя защитить, глупая!
— Кеорсен меня защитит!
Он смерил меня тяжелым взглядом:
— Не защитит, Сати.
— Неправда! Все это время он только и делал, что оберегал меня!
— Может быть, — согласился Маорелий. — Но сколько продлится его помощь? И что ты будешь делать, когда ему надоест играть с тобой? Мы не ровня первому роду, и забывать об этом глупо. Только брак гарантирует тебе пожизненную защиту со стороны супруга и его семьи. А Кеорсен, уж прости, дорогая, никогда на тебе не женится. Хотя бы потому, что давно обручен с Вериной Моргран.
Невидимая змея страха и отчаяния резко сжалась, смяла мои ребра и вспорола их осколками доверчивое сердце.
Я плохо помню, как вернулась в покои, как вообще нашла до них дорогу и что пыталась сказать мне Грамедея. Отослав ее, я заперла двери и опустилась прямо на пол. В душе царила пустота. Мыслей тоже не осталось. Казалось, будто вместо меня в комнате сидела лишь оболочка, не способная думать, чувствовать. Невидящим взглядом я скользила по ковру и моргала, пытаясь избавиться от режущей глаза сухости. Слез не было. Гнева, как ни странно, тоже. Только высасывающая душу апатия. Бесцветная и пустая.
Не знаю, сколько я так просидела. В себя пришла, когда комната погрузилась в полумрак. И то — от требовательного стука в дверь.
— Сатрея!
Непроизвольно мои руки взметнулись вверх, зарылись пальцами в волосы, зажали уши. Я не хочу слышать его голос. Только не его.
— Сатрея, открой немедленно! Иначе, клянусь Великим, я выломаю эту дверь!
Я не пошевелилась. Сжалась, подтягивая колени к груди, и уперлась в них лбом. Вздрогнула от раздавшегося стука и сильнее прижала ладони к ушам.
— Когда на город опускается метель… И застилает белой пеленой… — тихо запела, стараясь своим голосом заглушить тот единственный, который одновременно хотела услышать и не желала слышать больше никогда.
— Сатрея!
Новый удар.
— В миру Двенадцати, где рабство для людей…
— Проклятье! Сатрея!
Еще удар.
— Откроется проход, но в сердце дверь закрой…
В следующий миг разделяющая нас преграда взорвалась, не выдержав натиска демонской силы. А затем меня грубо схватили за плечи и рывком вздернули на ноги.
— Какого низшего, Сатрея?! — прорычал Кеорсен, впиваясь в меня алым взглядом.
— Отпусти. — Я слабо дернулась.
— О нет, мышка, — протянул он, приближая свое лицо к моему. — Ты моя, не забыла? И я буду делать с тобой, что захочу.
Вновь ощутив себя игрушкой, я вспыхнула вмиг. Ушедшие было эмоции и чувства разом вернулись, подожгли меня и придали сил.
— Я не принадлежу тебе, демон, — выдохнула, прожигая его не менее взбешенным взглядом. — И никогда не стану твоей! Ни игрушкой, ни мышкой — никем!
— Что, — Кеорсен прищурился, — нашла себе нового покровителя?
— А даже если и так, что с того?
Его взгляд полыхнул с новой силой.