Празднество, предшествующее истреблению последнего Фаленита, должно было стать незабываемым событием, хотя все приготовления к нему велись с чрезвычайной поспешностью. Главным распорядителем на этом торжестве был сам король. Его величество предпочел наряд из парчи цвета индиго, контрастирующий с его огненно-рыжими, чуть тронутыми сединой волосами. Король оживленно жестикулировал, приглашая гостей разделить его радость в связи с таким подарком судьбы. Чуть поодаль от подиума, на котором он восседал, были расставлены столы. На них красовались бутылки с редким вином, каждая символически напоминала об одном из Илессидов, погибшем от рук Фаленитов. Помимо прямых потомков поминовения удостоились двоюродные и троюродные братья, а также наиболее именитые граждане Амрота. Неудивительно, что за семь поколений вражды список жертв стал весьма впечатляющим. Когда обнаружилось, что запасов этого вина в королевских подвалах может не хватить, спешно снарядили корабли в соседнее герцогство.
Пышно разряженная придворная знать Амрота, собравшаяся в громадном зале королевского замка, намеревалась пировать до тех пор, пока не будет опустошена последняя бутылка поминального вина. Все находились в исключительно приподнятом настроении. Когда подали десерт, несколько вельмож уже храпели под столами. Даже наиболее степенные и умеренные сами не заметили, как оказались втянутыми в пьяную безудержность празднества. Однако главный «десерт» был еще впереди. К полуночи в зале появился в своем нелепом одеянии королевский лекарь. Невзрачный, тускло-серый, словно цветочная тля, он пробрался между столов и скамеек и наконец остановился возле подиума, низко поклонившись королю.
— Ваше величество, прошу дозволения уведомить вас о здоровье вашего пленника.
Лекарю было неуютно под взглядами умолкших придворных. Ему очень не хотелось являться сюда с подобной вестью, однако жуткий час, проведенный им в подземелье южной башни возле Аритона, уничтожил в нем последние крохи терпения.
— Осмелюсь сказать, что за время плавания на «Брианне» пленник привык к одурманивающему снадобью и теперь не может без него обходиться.
Король подал знак музыкантам, и они перестали играть. Громадный зал, щедро залитый светом восковых свечей, где непринужденно болтали придворные, поблескивая золотыми ножами и вилками, где кружились танцующие пары и слышался смех, погрузился в зловещую тишину.
— И в каком же он состоянии? — необычно мягким голосом спросил король.
Лекарь знал цену подобной мягкости и, отвечая на вопрос короля, тщательно подбирал слова. Король и все гости выяснили, что для осмотра Аритона лекарь был вынужден прибегнуть к помощи шестерых крепких солдат. В ярко освещенном, душноватом зале слова лекаря воспринимались как нечто далекое и почти нереальное. Словно почувствовав это, королевский лекарь отбросил все иносказания и заявил с полной прямотой:
— Жизнь вашего пленника в серьезной опасности. Его поили настоем особой травы, дабы удерживать в одурманенном состоянии. Трава эта разрушительным образом привязывает человека к себе. Увеличенные порции, какие постоянно давали пленнику, часто ведут к непоправимым повреждениям. Не получая более этого снадобья, он может навсегда лишиться рассудка.
Король стиснул изящный столовый нож. Костяшки пальцев побелели, а лезвие блеснуло, точно молния перед раскатом грома.
— Аритон Фаленский — королевский узник Амрота, и тот, кто довел его до такого состояния, ответит собственной головой!
В зале установилась пронзительная тишина. Музыканты ерзали на стульях, советники, находившиеся вблизи королевского подиума, затаили дыхание. Среди этого тягостного молчания раздался голос Лизаэра:
— Отец, прошу учесть, что лекарь «Брианны» действовал по принуждению. Я полагал, что в моем отчете об этом написано достаточно ясно.
Глаза присутствующих обратились к нарядно одетому принцу, который до появления лекаря танцевал с хорошенькой фрейлиной. Лизаэр спешно проводил девушку до ее места и направился к подиуму. Обликом своим он напоминал отца; только волосы его были не рыжими, а золотистыми. Лизаэр стремительными шагами подошел к тронному возвышению.
— Только подчиняясь моим приказаниям, корабельный лекарь постоянно давал Фалениту это снадобье.
— Твоим приказаниям! — сощурившись от ярости, повторил король Амрота. — Дерзкий, самоуверенный щенок! Как вообще ты осмелился на какие-то поблажки врагу, само рождение которого оскорбительно для чести нашего королевства?
Тишина в зале сделалась мертвой: Лизаэр побледнел. Он не раз видел отца рассерженным, однако не помнил случая, чтобы отец прилюдно упоминал об измене королевы. Встревоженный таким поворотом событий, наследный принц учтиво поклонился.
— Ваше величество, я действовал так, дабы обезопасить команду «Брианны» от непредсказуемых действий пленника. Он прошел выучку у раувенских магов и мастерски умеет повелевать тенями, что делало его опасным. Этого человека нельзя было просто запереть в трюме, как взбунтовавшегося матроса. Повторяю: Фаленит представлял немалую угрозу для корабля и команды. Одурманивающее снадобье было единственной возможностью обезопасить его.
В зале одобрительно зашептались. Многие королевские советники глядели на принца с откровенным восхищением.
Словно не замечая присутствия принца, правитель Амрота разжал пальцы и бросил нож на стол. Сощурив глаза, он остановил взгляд на королевском лекаре.
— Что нужно сделать, чтобы спасти этого ублюдка?
Лекарь боязливо покачал головой.
— Ваше величество, результаты моего осмотра неутешительны. Если и дальше давать ему это снадобье, оно подточит его здоровье и вызовет смерть. Если лишить его снадобья, разум пленника не вынесет мучений.
Королевские фавориты, удостоенные чести сидеть за одним столом с его величеством, замерли, ожидая бури. Но король лишь сверкнул перстнями, запустив пальцы в бороду.
— Фаленит ощущает собственные страдания?
Лекарь помрачнел, понимая цену честного ответа.
— Да, ваше величество, и очень сильно.
— Прекрасно.
Король подал жест своему пажу, и тот бросился за писцом. Королевский писец был согбенным стариком. Когда он наконец доковылял до зала, неся с собой письменные принадлежности и свитки чистого пергамента, король уже перестал хмуриться. Увидев улыбку на лице его величества, придворные облегченно вздохнули. Пленнику же она не предвещала ничего хорошего.
В зале вновь стало тихо. Откинувшись на спинку стула, король отдавал приказания лекарю:
— Через две недели Аритон должен предстать перед моим советом уже избавленным от пристрастия к одурманивающему снадобью. Действуй какими угодно способами, применяй все, что тебе доступно, но сохрани ему разум. В случае успеха ты получишь сто золотых монет.
Перед королем стояла ваза с виноградом. Он отщипнул одну виноградину, сунул в рот и выразительно раздавил зубами.
— Но если Аритон умрет или потеряет рассудок, ты вместе с лекарем «Брианны» заплатишь за это собственной жизнью.
Лекарь поклонился. Как ни был он напуган, благоразумие все же заставило его обойтись без возражений. Но Лизаэр почувствовал, что хоть как-то должен вмешаться. Честь принца была оскорблена, и он, подойдя к возвышению, ударил кулаками по столу.
— Пусть это послужит уроком принцу, преступившему границы отведенной ему власти, — незамедлительно добавил король.
Собравшиеся не помнили случая, чтобы владыка столь унижал своего наследника.
Писец щелкнул застежками складной доски, которую клал себе на колени, когда приходилось писать не за столом. Он был слишком робким человеком и боялся выказывать какие-либо эмоции. Скрипя пером по чистому листу тонкого пергамента, старик начал записывать казенным языком государственных указов условия сохранения жизни Аритона, неразрывно связанной теперь с жизнями двоих лекарей. Королевская печать, вдавленная в теплый сургуч, придала написанному силу закона.
Король размашисто поднял бокал с вином.
— За истребление Фаленитов!
Несколько сотен глоток зашлись в неистовом одобрении королевского тоста. Только наследный принц, застывший возле отцовского стула в немой ярости, не стал пить за гибель Аритона.
Вынужденный вместо ужина тащиться в подземелье южной башни, к Повелителю Теней, королевский лекарь наглухо закрыл свое сердце всякому состраданию. Приказ короля был четким и однозначным: любой ценой избавить Аритона Фаленского от привязанности к снадобью, пагубному для его тела и разума. Морщась от боли в подагрических коленях, лекарь опустился на холодный каменный пол и выругался. Мальчишка-ученик — и тот понял бы, что королевское повеление невозможно было выполнить, не совершив чуда. Время лишь усугубило потребность тела пленника в проклятом зелье, а порции, которые давали Аритону на борту «Брианны», превосходили всякие допустимые пределы. Отсутствие новых порций грозило усугубить мучения пленника. Если разум Аритона все-таки выдержит их, тело может не справиться, и тогда смерть неизбежна.