После стычки с колбасником братья повели себя осторожнее. Остановившись, они огляделись. Неподалеку двое бродяг промышляли игрой в шарики, завлекая азартных ротозеев. Остальная публика состояла из местных рыбаков и ремесленников, их жен и детей. Одеты они были небогато, но достаточно опрятно. На груженых телегах восседали крестьянки из близлежащих деревень. Среди толпы расхаживали вооруженные солдаты, следившие за порядком, однако по их лицам чувствовалось, что они более склонны пропустить по кружечке и поболтать с друзьями, чем бдительно нести службу. Тем не менее Аритон, прикрыв правую руку плащом, все время держал ее на рукоятке меча.
Едва братья появились на ярмарке, их сразу же заметила маленькая девочка, дочь торговки лакомствами. Хотя у обоих с раннего утра не было во рту ни крошки, они по молчаливому согласию решили вначале подыскать себе лошадей, а уж потом думать о еде. Простодушно улыбаясь, девчушка протягивала им засахаренные фрукты, но Лизаэр слегка покачал головой и прошел мимо. Столь же решительно братья миновали прилавок мясника, потом — запряженную быками телегу, на которой громоздились горшки со съедобными травами. Чуть поодаль сидела дряхлая старуха, тоже торговавшая какой-то снедью. Рядом с перевернутым ящиком, служившим ей стулом, высился столб. К нему были привязаны поводья нескольких лошадей.
Лизаэр с Аритоном отошли в сторону, приглядываясь к лошадям. В нескольких шагах, утопая по щиколотку в соломе, от которой почему-то разило протухшей селедкой, стоял коренастый малый в жилетке из бараньей шкуры. Подстать галдящей возле него стае чаек, он что-то сердито выкрикивал, обращаясь к горбоносому человеку в поношенной полотняной рубахе и ярком кожаном камзоле.
— Семьсят м'нет? — проглатывая звуки, переспросил малый в жилетке, почесывая ухо. — За т'кую клячу? Хошь все денежки загрести, бесстыдный лошадник? Да ежели наш н'местник усл'шит, не б'вать твоему клану на ярмарке.
Торговка снедью вскинула подбородок и прошамкала какое-то ругательство. Продавец провел жилистой рукой по крупу своей лошади и заявил:
— Цену не сбавлю.
Он ясно выговаривал каждое слово, и его речь почти не отличалась от привычной для братьев речи Дасен Элюра.
— Семьдесят монет, или кобыла останется там, где стоит. Можешь называть ее клячей, но она молодая и хороших кровей.
— Эт милосердный, да он говорит почти как мы, — шепнул Лизаэр Аритону на ухо.
Повелитель Теней слегка кивнул.
— Теперь я начинаю понимать, почему нас так встретили.
Все это время он внимательно приглядывался к лошадям, выставленным на продажу. Лизаэр заметил, что его брат остановил свой выбор на привязанном чуть поодаль широкогрудом жеребце со звездочкой на лбу.
— Мне тоже понравился этот гнедой, — признался Лизаэр. — Ноги великолепные, и сразу видно — выносливый.
Услышав их разговор, старуха наклонила голову и незаметно стала наблюдать за братьями. Малый в жилетке повернул прочь, отпуская проклятия. Не дожидаясь, пока к гнедому приценится кто-нибудь еще, Аритон шагнул вперед и спросил:
— Сколько ты хочешь за своего жеребца?
Владелец чуть не подскочил от неожиданности. Он не сразу даже понял, кто задал вопрос, и только потом заметил Лизаэра и Аритона, стоявших особняком.
— Дейлион-судьбоносец! — воскликнул горбоносый. — Из какого клана ты, брат, и не шутки ли ради нарядился горожанином?
Аритон, не отвечая на его вопросы, повторил свой:
— Сколько?
— Гнедой не продается, — резко ответил горбоносый. — Разве ты не видишь, какие кисти на его недоуздке?
В этот момент старая торговка вдруг начала громко причитать.
Братья насторожились; обоим не хотелось вторично становиться мишенью для непредсказуемых выплесков враждебности. Аритон мучительно раздумывал, как умерить пыл владельца гнедого жеребца.
Но прежде чем он сумел раскрыть рот, послышался чей-то ровный голос:
— Кисти на недоуздке безошибочно говорят, что гнедой принадлежит тебе.
Услышав эти слова, горожане почему-то заспешили прочь, а старуха замолчала. Маг Асандир лишь слегка коснулся ее платка и подошел к горбоносому.
— Но хороших лошадей уже успели продать, а моим спутникам как раз нужны хорошие и выносливые лошади. Ты согласен продать гнедого за триста монет?
Горбоносый вскинул брови и глотнул воздух ртом. Всмотревшись в суровое, неумолимое лицо Асандира и встретившись взглядом с серо-стальными глазами мага, владелец коня явно его узнал.
— Вам я готов его продать, но лишних денег мне не надо. Двести монет — честная цена.
Асандир выразительно поглядел на братьев.
— Идемте, — сказал он. — Отвязывайте гнедого и, если не хотите бед на свои головы, не разевайте ртов, пока я не найду вторую лошадь.
Потом он обратился к горбоносому:
— Ты ведь привык к своей лошади, а теперь расстаешься с ней. Возьми еще сто монет, и пусть они сгладят неудобства, которые тебе придется претерпеть, пока у тебя не подрастет новый конь.
Горбоносый смутился; похоже, щедрость Асандира он счел за милостыню и хотел что-то возразить. Но старуха упредила его слова, выразительно кивнув головой. Асандир быстро вынул деньги. Не дожидаясь, пока участники этой странной сделки привлекут чье-либо пристальное внимание, маг срезал с недоуздка гнедого кисти прежнего владельца и повел коня прочь. Лизаэр и Аритон поспешили следом.
Асандир быстро вел их через рыночную площадь. Он двигался с такой скоростью, что горожане, словно потревоженные куры, едва успевали отскакивать, дабы не оказаться у него под ногами, и провожали его недоуменными взглядами. Все трое прошли мимо загонов с громогласно мычащим и блеющим домашним скотом и непривычно молчаливыми покупателями. Гнедой жеребец то упирался, то натягивал поводья, дергаясь в сторону, пока Асандир не произнес какое-то заклинание, успокоившее коня. Опасаясь, что им обоим может достаться от мага, Лизаэр предпочитал хранить молчание. Аритона это не волновало, и потому он спросил:
— Вы нашли Дакара?
Маг недовольно обернулся.
— Да. Он свое уже получил.
Улочка, по которой они шли, разветвлялась. Асандир без колебаний выбрал переулок потемнее и направился туда. Подковы гнедого гулко цокали по выщербленным камням.
— Ваше появление на ярмарке и так наделало достаточно шума среди торговцев. Извольте больше не давать поводов для пересудов. Вы меня поняли? — спросил Асандир.
Маг вдруг остановился и перебросил поводья Лизаэру.
— Оставайтесь здесь и просто ждите. Молча. Я возвращаюсь на ярмарку за второй лошадью и приличным седлом. Если вас опять понесет бродить самовольно, знайте: тех, кто якшается с магами, здесь весьма часто заковывают в цепи, обкладывают вязанками хвороста и заживо поджаривают.
Асандир развернулся и зашагал в обратном направлении. Провожая его беспокойным взглядом, Аритон пробормотал:
— Представляю себе участь Дакара.
Лизаэру не хотелось даже думать об этом, и слова брата его рассердили. Он молча повернулся и стал разглядывать своего коня.
Асандир вернулся совсем скоро, ведя под уздцы кобылу мышастой масти. Ее шею покрывал довольно причудливый узор из белых крапинок. Следом шел вороной конь самого мага, сверкая единственным глазом, способным, казалось, заглядывать прямо в душу. На спину вороному было уложено седло, купленное для гнедого.
— Не пойму, как он мог ездить без уздечки, — сказал Лизаэр, вынужденный самостоятельно возиться с седлом и подпругой.
— Жители Пасвира — лучшие объездчики лошадей во всей Этере. К тому же твой гнедой принадлежал предводителю клана. Ему не нужны удила. Даже если ты заснешь или зазеваешься, этот конь не позволит тебе выпасть из седла.
Асандир передал поводья кобылы Аритону.
— Не волнуйся, она не бракованная, просто еще молодая. Посему спать в седле тебе не советую.