— Как ты думаешь, у Асандира задумано для нас что-то еще, кроме покорения Деш-Тира? Мне кажется, на этом он не остановится.
Аритон повернулся к нему, но тьма не позволяла Лизаэру увидеть лицо брата.
— Тебе кажется, а я в этом уверен, — ответил Аритон. Лизаэр подпер подбородок кулаками и ругнулся, уколовшись отросшей щетиной. Слуги остались в другой, навсегда исчезнувшей жизни. Вздохнув, он смирился со своей участью и задумался о вещах более серьезных.
— Судя по твоему голосу, ты убежден, что ничего приятного нам это не сулит.
Аритон молчал. Возможно, он пожал плечами, поскольку шатровый столб слегка скрипнул.
Лизаэра вдруг охватило былое недоверие к брату. Протянув руку, он призвал на помощь свой дар. Звездочка, вспыхнувшая на ладони, осветила стены шатра.
Аритон не ожидал этого. Он поспешно отвернулся, чтобы Лизаэр не увидел, какой тоской и болью искажено его лицо. Но Лизаэр заметил это.
— Эт милосердный, о чем ты думал? Ты собственными глазами видел, в каком запустении Деш-Тир держит землю. Неужели совесть и честь позволят тебе отвернуться от страданий здешних людей?
— Нет, — едва слышно ответил Аритон. — На это Асандир и рассчитывает.
В словах Повелителя Теней звучало неприкрытое замешательство, заставившее Лизаэра позабыть свой гнев. Должно быть, у Аритона остались в Дасен Элюре дорогие для него люди: друзья, может даже семья. Лизаэр устыдился собственного недоверия и спросил:
— Если бы сейчас ты мог отправиться куда угодно, быть кем угодно и делать что угодно, что бы ты предпочел?
— Не возвращаться в Картан, — коротко бросил Аритон. У Лизаэра отпало желание продолжать расспросы. Он потушил рукотворный свет.
— Знаешь, — уже в темноте продолжал наследный принц, — Дакар думает, будто ты — преступник, злоупотребляющий магией и склонный к развращению невинных.
Аритон тихо рассмеялся.
— Тебе было бы намного легче, если бы ты ему поверил.
— Почему? Разве тебе было мало одного суда, где на тебя сыпались обвинения в пиратстве? — Лизаэр искренне жалел, что погасил свет. — Неужели ты задумал сражаться с Асандиром?
Ответом ему было полное молчание. Лизаэр слишком устал, чтобы копаться в хитросплетениях противоречивой совести брата, а потому снова завернулся в одеяло и постарался не думать ни о доме, ни о подруге с Южного острова, которая, должно быть, уже нашла ему замену. Вместо этого бывший наследный принц сосредоточился на нуждах Этеры и на Деш-Тире, победить которого призывала его судьба. За этими размышлениями Лизаэр сам не заметил, как заснул.
Последующие дни не отличались разнообразием впечатлений, если не считать того, что Дакар теперь ехал верхом, а не висел поперек седла, словно тюк с одеждой. Лиги, оставленные позади, сделали мышастую кобылу Аритона поспокойнее. Взбрыкивать и гарцевать она не перестала, но уже просто по причине игривого нрава, а не от страха. Впрочем, такое облегчение не сделало Аритона более разговорчивым. Повелитель Теней по-прежнему держался замкнуто и почти не раскрывал рта. Отношение Дакара к нему также оставалось прежним: пророк бросал на него косые и хмурые взгляды. Зато он без умолку болтал с бывшим наследным принцем Амрота, засыпая того нескончаемыми вопросами. Охрипнув от смеха и избытка разговоров, Лизаэр глядел на своего молчаливого брата и думал, кто из них страдает больше: Аритон в своем одиночестве или он сам, вынужденный удовлетворять ненасытное любопытство Дакара.
Дорога повернула от берега в глубь континента, и болота сменились лугами, на которых росли блеклые полевые цветы. Цокот копыт вспугивал незнакомых братьям птиц, черные перья которых оканчивались узенькой белой каймой. В кустах кричали куропатки. Путники переправились через какую-то глубокую реку. Доехав до развилки, Асандир уверенно избрал правую дорогу. Левая вела в портовый город Карфаэль. После переправы, когда пополняли запас воды в бурдюках, Дакар громко посетовал насчет отсутствия более крепких напитков.
Асандир вытер мокрые руки и пресек словоизлияния ученика, сообщив, что впереди движется торговый караван.
Дакар стремительно выпрямился, отчего бурдюки в его руках с булькающим звуком ударились друг о друга, расплескивая воду.
— Куда он направляется? — с нескрываемым интересом спросил он.
— В Камрис, как и мы, — ответил Асандир. — Мы его обязательно догоним.
Обрадованный пророк даже не заметил, что изрядно промочил свой плащ. Весь день и половину вечера он донимал Асандира вопросами, но маг отказывался вдаваться в подробности.
На четвертый день дорога сделала крутой поворот на восток, и путники въехали в Западный лес. Когда-то здесь росли могучие деревья, которые, подобно старикам, теперь сгорбились под тяжестью одолевшего их мертвенно-бледного мха. Тем не менее зрелище оставалось впечатляющим: вершины деревьев окутывал туман, дупла обвивал плющ, а иные стволы достигали такой толщины, что, наверное, и пятеро людей, взявшись за руки, не сумели бы их обхватить. В лесу царил густой полумрак. Тишину нарушал лишь мерный стук падающих капель. Однако величие леса подействовало на путников угнетающе. Чувствовалось, что лес медленно и неотвратимо умирает. Все, включая Дакара, ехали молча.
— Этот лес знал лучшие времена и был куда более приятным местом, — тихо сказал Асандир, словно перед его магическим взором встали картины, вызвавшие поток печальных раздумий.
Всадникам встретилось несколько камней, испещренных письменами. Надписи почти стерлись; только лишайники, повторявшие их очертания, позволяли что-то увидеть. Аритон с нескрываемым любопытством глядел на камни, и Асандир решил нарушить молчание.
— В седой древности, когда на Этере еще не было людей, за этими лесами ухаживали существа, во многом превосходившие нас. Они умели настраиваться на глубочайшие жизненные пласты и чувствовать биение, связывающее всю живую и неживую природу Этеры с гармонией Эта. Камни, которые они ставили повсюду, служили опознавательными знаками, они показывали, какие земли и деревья можно использовать для жизненных нужд, а какие должны оставаться неприкосновенными, дабы не нарушить великое таинство Эта. Некогда защита священных земель была обязанностью верховных королей. Поля и пастбища устраивались только в тех местах, где земля благосклонно питала их. Теперь такие знания почти забыты. Тех, кто жил на этой земле и охранял ее, на древнем языке называли великанами.
По каким-то соображениям Асандир не стал говорить, что здесь обитали кентавры. Когда же Лизаэр спросил, что сталось с древней расой, маг лишь грустно покачал головой.
— Последние илитарийские паравианцы исчезли, когда Деш-Тир поглотил солнечный свет. Никто, даже Сетвир — летописец Альтейнской башни, не знает, куда они пропали. Но без них Этера стала намного беднее. Осталась последняя надежда: может, победа над Деш-Тиром вернет их сюда.
Поймав взгляд Лизаэра, Дакар хитро ему подмигнул.
— Еще бы древним расам не убраться из этих мест! Выпить негде и нечего. Сплошные мокрые деревья — не слишком приятная компания.
Сытый по горло дождем, дымными кострами и ночлегом на сырой земле, бывший наследный принц Амрота мог почти согласиться с такими доводами. Его вдруг тоже заинтересовал упомянутый Асандиром караван, и за тщетными расспросами Лизаэр почти не заметил, как перед их четверкой появился одинокий пеший путник.
Одеяние этого человека было ярко-алого цвета, что явно не дало бы ему скрыться среди деревьев от приближавшихся всадников. Подол его одежды был украшен кистями, и одна из них, зацепившаяся за колючий кустарник, сразу же привлекла внимание Асандира. Он подъехал к обочине и крикнул незнакомцу:
— Послушай! Мы не разбойники, а такие же путники, как и ты. Чем брести в одиночку, не желаешь ли присоединиться к нам?
— У меня просто нет иного выбора, — печально ответил незнакомец.
Речь его была быстрой, но слова он выговаривал более отчетливо, нежели жители Западного Края.
— Главный погонщик каравана, показавшийся мне честным, забрал мою лошадь, так что удача, надо полагать, отвернулась от меня.
Он шел прихрамывая и время от времени морщился от боли в стертых ногах. Левой рукой придерживая висящий на плече узел, правой он сжимал рукоять меча, что выдавало недоверие, которое он пытался скрыть за учтивыми манерами.