Фелирин слушал затаив дыхание и сознавая, что нашел подлинный клад. Менестрелю было все равно, кто этот темноволосый юноша, откуда он родом и почему сопровождает мага. Главное — перед ним был прирожденный музыкант. В игре Аритона существовали огрехи, но их можно было исправить надлежащим обучением. Опытный учитель сумел бы сгладить и некоторую скованность его пения. Аритону недоставало умения владеть своим голосом. Но даже при всех этих недостатках Фелирин понимал, что перед ним — настоящий самородок. Менестрель, равно как и Лизаэр и Дакар, позабыл тяготы дороги, промозглый и ветреный вечер, и сердце его воспарило в незримые сферы, где разворачивалось повествование о двух влюбленных. Музыка и пение Аритона раскрывали все новые грани этой истории. Баллада окончилась. Аритон заглушил струны, и волшебство пропало.
— Сыграй еще что-нибудь, — потребовал менестрель. Аритон покачал головой.
— Не забудь взять у Дакара монеты, которые он проспорил.
Если ему и было жаль расставаться с лирантой, он не подал вида.
— У тебя замечательная лиранта. Она буквально сама играет, — сказал Аритон, возвращая инструмент хозяину.
— Что за глупая беспечность! — вырвалось у Фелирина против его воли.
Он схватил Аритона за рукав и почувствовал, как у того дрожит рука. Посчитав это проявлением застенчивости, менестрель добавил:
— Твоего дара вполне достаточно, чтобы стать учеником менестреля.
Аритон покачал головой и попытался высвободиться, но Фелирин его не отпускал.
— Как ты смеешь губить столь редкий талант? Почему не хочешь последовать своему истинному призванию?
Зеленые глаза вспыхнули. Аритон набрал в грудь воздуха. Лизаэр хорошо помнил этот жест еще по суду в Амроте. Из всех троих только он знал, что сейчас на голову Фелирина обрушатся злобные и беспощадно-язвительные слова... Но в глазах Аритона мелькнуло замешательство. Он отвел взгляд, потом осторожно разжал пальцы менестреля.
— Нам неведомо, куда Дейлион повернет свое колесо. У человека не всегда есть выбор.
Аритон встал и тихо отошел от костра. Ему удалось не столкнуться с Асандиром, возвращавшимся после проверки лошадей.
Менестрель устремил на мага недоумевающий взгляд.
— Что он хотел этим сказать?
Асандир уселся на бревно, где только что сидел Повелитель Теней, и закутал колени в плащ.
— Друг мой, мы все переживаем непростые времена. У Аритона есть несомненный дар. Однако музыка не может быть главным его призванием.
Дакар поспешил заявить, что хорошая порция выпивки облегчает любые жизненные трудности. Никто ему не ответил: собравшимся было не до шуток. Фелирин отошел от костра, чтобы убрать в мешок лиранту. Раздосадованный пророк поплелся следом. Лизаэр продолжал сидеть. Он вспоминал ответ Асандира и чувствовал напряжение, скрытое за внешним спокойствием мага. Костер догорел. Янтарные угли еще мерцали, но уже не грели; ветер выдувал их тепло. Потомок Илессидов вспомнил и тогдашний ответ Аритона: «Не возвращаться в Картан». Сказано это было таким тоном, чтобы навсегда отбить охоту задавать подобные вопросы. Для Лизаэра игра и пение брата стали настоящим открытием. И они же помогли ему увидеть глазами Аритона всю никчемность здешней жизни. Никакое героическое призвание не уменьшит его страданий под туманным небом Этеры. Есть люди, которым не нужны ни власть, ни почести. Лизаэру грядущая битва с Деш-Тиром возвращала смысл жизни, а для Аритона — становилась проклятием, ибо требовала принести в жертву его дар музыканта.
Наступило утро. Сгибаясь под встречным ветром, путники достигли подножия Торнирских гор. Громадные деревья Западного леса сменились тонкими, измочаленными ветром стволами. Подстать им изменилась и почва. Дорога вилась между узкими полосками голой земли, увенчанными каменистыми холмами и прорезанными вдоль и поперек такими же каменистыми желобами водотоков. За ночь подморозило; целые участки дороги были покрыты ледяным панцирем, небезопасным даже для пешеходов. Аритон счел за благо вести свою норовистую кобылу под уздцы. Рядом шагал Лизаэр, а на его гнедом ехал Фелирин.
Холодный и унылый пейзаж угнетающе действовал на всех, кроме Дакара, который и здесь продолжал без остановки болтать.
— Могу поклясться, что вчера вы просто сговорились обчистить меня на двадцать монет, — заявил он, обращаясь к Фелирину.
Менестрель обернулся и в третий раз проверил, крепко ли привязана к седлу его лиранта. Все еще размышляя о скрытности Аритона, он ответил коротко:
— Можешь забыть про заклад. Когда мы доберемся до Эрданы, угостишь меня элем, и довольно.
— Значит, ты признаешь свою вину, — заключил Безумный Пророк.
Он пришпорил пятнистую кобылу и поравнялся с Аритоном.
— Хотели поделить добычу, да?
Удерживая свою испуганно шарахнувшуюся лошадь, Аритон встретил этот вопрос коротким смешком.
— С какой стати? Если помнишь, мне не понадобилось биться об заклад, чтобы снять у тебя с пояса кошелек.
Взбешенный Дакар побагровел. Он перегнулся через седельную луку и прошипел:
— Ты за это заплатишь.
— Неужели?
Аритон почесал кобыле за ухом, дабы утихомирить ее. Когда лошадь угомонилась, он нежно похлопал ее и отпустил в адрес Дакара замечание насчет кое-как наложенных заклятий.
Дакар сник и замолчал.
— Ты сделал его немым, словно устрица, — с улыбкой заметил Лизаэр. — Хвала Эту, а то у меня уже в ушах гудит.
Однако дружеским тоном брат не вызвал Аритона на непринужденный разговор. Фаленит намеренно шел в стороне, желая побыть наедине с собой и разобраться в одолевавших его тревожных мыслях. Меж тем Лизаэр и Фелирин решили немного поиздеваться над Дакаром.
Вскоре дорога нырнула в ущелье и зазмеилась между отвесных скал. Все разговоры внезапно стихли — впереди отчетливо слышался стук конских копыт. Неведомая лошадь неслась бешеным галопом, рискуя в любое мгновение поскользнуться и свернуть себе шею. Гнедой жеребец Лизаэра раздул ноздри и заржал.
— Не двигайтесь! — приказал своим спутникам Асандир.
Из тумана выскочил жеребец серой масти. Весь в пене, он несся вниз. Глаза его были бешеными от ужаса, оторвавшиеся от колец мундштука поводья зацепились за седло и развевались по сторонам. Дымчато-серая грива была чем-то перепачкана, и из нее сочилась кровь. Первой запах крови почуяла пятнистая кобыла Дакара. Резко повернувшись, она попыталась ринуться вслед за раненым конем. Мышастая тоже была готова рвануться прочь, но Аритон вовремя ухватил ее за поводья. Лизаэр поспешил ему на помощь.
Гнедой под Фелирином дрожал, но не делал попыток взбрыкнуть. Присмотревшись к бегущему коню, менестрель удивленно воскликнул:
— Да это же лошадь одного из стражников каравана!
Только вороной конь Асандира не выказывал никаких признаков беспокойства. Наложенное заклятие заставляло животное двигаться ровно, подчиняясь приказам седока. Проехав немного вперед, Асандир перегородил дорогу. Серый конь скользнул копытами по обледенелым камням и замер, подняв хвост и выпучив глаза. Бока его шумно вздымались. Асандир неторопливо спешился. Он вытянул руку, что-то произнес, и перепуганный конь начал успокаиваться. Затем, оставив своего коня, маг подошел к серому и бесцеремонно схватил его за уздечку.
— Может, Асандир заодно успокоит и кобылу Аритона? — спросил Лизаэр, но его никто не слушал.
Дакар стал на удивление молчаливым, а Фелирин даже не пытался скрыть своей тревоги. Когда Асандир приблизился, ведя обоих коней, путники увидели на шее серого неглубокую рваную рану. По седлу тянулись странные борозды, похожие на следы от гигантских когтей. Шкура коня была перепачкана кровью, но не его собственной.
— Дейлион-судьбоносец! — пробормотал Лизаэр. — Какой же хищник напал на этого бедолагу?
— Ты ужаснешься, когда узнаешь, — ответил ему Фелирин. — Неужто на перевале появились хадримы? — крикнул он, обращаясь к Асандиру.
— Боюсь, что так.
Маг остановил коней. Быстро отвязав поводья от уздечки своего вороного, он прикрепил их к уздечке пойманного коня, потом срезал болтавшиеся концы старых поводьев и подвел коня к менестрелю.
— Сейчас всем нужно сесть в седла.
Не зная нрава серого коня, Фелирин попросил оставить свою лиранту там, где она была привязана.
— Я узнал эту лошадь. Она принадлежала начальнику стражи, — с грустью произнес менестрель, приспосабливая стремена под свои длинные ноги. — И упряжь как у настоящего боевого коня. Вот только седло узковато для моего зада. Думаю, хадрим просто выцарапал свою жертву из седла, а если что-то и оставалось, то при такой бешеной скачке разлетелось во все стороны.