Перед ней без конца вставали лицо Аритона Фаленского и капюшон его плаща, который он сжимал побелевшими от напряжения пальцами. Элайру уже тошнило от этих повторений. Потом она увидела душный и дымный зал таверны «Четыре ворона», где она дожидалась, пока Дакар назовет имя. Время то замирало, то поворачивало вспять, ибо вершившие правосудие колдуньи желали понять смысл того или иного момента. Они разбивали его на мельчайшие детали, выволакивая из глубин самые мимолетные мысли Элайры, чтобы и их подвергнуть тщательному разбору. Где-то в потаенном уголке сознания девушка кричала от страха и отчаяния, но Лиренда неутомимо продолжала дознание.
События прошлого вновь стали ее настоящим. Вот Элайра произносила заклинания, чтобы удержать разъяренную толпу наемников; вот она опять стояла среди распотрошенных полок в кладовой таверны. Поскольку наблюдательница за второй ветвью обнаружила Элайру, лишь когда та находилась на сеновале, визит в дом Энитен Туэр и разговор с Асандиром, к счастью, не попали в поле зрения ее мучительниц. Зато все подробности встречи самовольной послушницы с Аритоном были внимательнейшим образом просмотрены и изучены вплоть до того момента, когда маг взял ее за руку и стал вынимать застрявшие у нее в волосах соломинки. Но теперь любое прикосновение его шершавых пальцев отзывалось в ней нестерпимой болью.
Каждое произнесенное им слово и каждый ответ Элайры разбивались едва ли не на слоги и затем сопоставлялись с мыслями, сопровождавшими ее на обратном пути.
Когда ее мучительницы наконец высвободили волю девушки из оков Камня Правды, Элайра испытывала не просто усталость. Все ее тело ныло от чрезмерного напряжения. Эмоционально раздавленная, способная лишь тихо ронять слезы, она чувствовала, как к ней постепенно возвращается ее привычное сознание. Первым из чувств вернулся слух. Элайра услышала обрывок фразы, с пафосом произнесенной Лирендой:
— ... Здесь у меня все равно остаются сомнения. По-видимому, она что-то утаивает. Я настоятельно рекомендую провести более тщательное и глубокое дознание.
Гнусавым голосом Главная колдунья что-то возразила, но Элайра не вслушивалась, а отчаянно стремилась совладать с тошнотворным головокружением. Она ощутила под собой жесткий стул, потом почувствовала озябшие ноги в плотно зашнурованных и насквозь промокших сапогах. Элайра попыталась вздохнуть и с удивлением обнаружила свинцовую тяжесть в груди. Но главное — она не предала Асандира. Ее мучительницы так увлеклись подробностями встречи с Аритоном, что сцены на сеновале заслонили от них все остальное. Однако радоваться было рано. Элайра вздрогнула при мысли о повторном дознании. Удача вряд ли улыбнется ей дважды.
От безысходности Элайра взбунтовалась.
— Ну что еще вы хотите подтвердить вторичным дознанием? — закричала она.
Окружающий мир то расплывался и пропадал во тьме, то снова обретал привычную четкость очертаний.
— Я безумно устала и окоченела, я едва могу сидеть! Если я виновна, определите мне наказание, и я приму его. Повторяю: все мои действия в Эрдане направлялись исключительно желанием добыть побольше сведений. Я вполне сознаю ошибочность этих действий.
— Вели ей замолчать!
Неподвижные глаза Морриэль были устремлены в пространство над головой Элайры.
— У послушницы не может быть оснований для того, чтобы вести себя столь неучтиво. Несомненно, у нее были поползновения к более тесному общению с тейр-Фаленитом, однако сейчас она пребывает в таком душевном замешательстве, что даже не сознает своего проступка. Напомни ей, что она, как всякая кориатанка, давала обет избегать общения с любым мужчиной, сколь высок он ни был бы по происхождению и положению.
Элайра склонила голову. Асандир поверил в ее мудрость. Чувствуя стальную крепость его упований, она подавила в себе желание наговорить дерзостей.
Тишина в зале становилась тягостной.
Чувствовалось, что Лиренда слегка разочарована исходом дознания. Помолчав еще какое-то время, Морриэль сказала:
— Я пока воздерживаюсь от вынесения приговора. Объяви об этом обвиняемой.
Первая колдунья сбросила с плеч шаль. Судя по суровому тону, ей очень не хотелось оглашать подобный вердикт.
— Ты получила предупреждение, Элайра. Ты должна порвать все нити, связывающие тебя с наследным принцем Ратана. Очисти свои мысли от воспоминаний о нем и устреми сердце к послушанию. Ты обязана быть внимательной. С этого момента твои поступки будут тщательно оцениваться, вплоть до тех пор, пока Главная колдунья не сочтет уместным вынести приговор.
Морриэль наклонила голову.
Ледяным тоном Лиренда продолжала:
— Отныне ты объявлена находящейся под наблюдением. Можешь ступать.
Элайра сделала реверанс перед возвышением, где восседала Морриэль. Провожаемая пристальным взглядом хищных глаз Главной колдуньи и откровенно завистливыми глазами юных пажей, Элайра спешно покинула зал. У нее подгибались колени. Пусть себе Лиренда цепляется за подозрения. Похоже, Морриэль вполне удовлетворена тем, что основной причиной ее задержки в Эрдане стала карточная игра с Дакаром. Теперь можно не опасаться новых дознаний и новых свиданий с Камнем Правды... если, конечно, она опять не наделает глупостей.
Элайра вовремя сообразила, что не следует сразу идти в комнату, которую она делила с несколькими своими сверстницами. Она не была настроена отвечать на расспросы любопытных девчонок. Элайра прошмыгнула в конюшню, чтобы проведать свою четвероногую подругу.
От лошадей исходило какое-то почти мистическое спокойствие. Здесь пахло соломой и промасленной кожей. На дворе мальчишка-прислужник, насвистывая, колол дрова для кухни. А Элайра по привычке принялась чистить шкуру своей кобылы. Но внешний покой не мог погасить в послушнице внутреннего смятения.
Вновь обретя способность думать, Элайра прокручивала в мозгу возможные последствия отсрочки приговора. На душе у нее становилось все тревожнее; рассуждая хладнокровно, она уже не считала обвинения, связанные с Аритоном, глупыми или надуманными. Теперь она находилась под наблюдением, и тяготы этого состояния буквально душили ее. Полумрак и тишина конюшни не давали желанного покоя. Наоборот: запах сена и исходящее от лошадей тепло остро напоминали ей об Аритоне.
Элайра отчетливо почувствовала западню, в которую она никогда, ни при каких обстоятельствах не должна попасться. Она отшвырнула щетку и скребницу и направилась прочь из конюшни. Кобыла дружелюбно ткнулась носом ей в спину, но хозяйка не обратила на нее внимания. Все мысли Элайры были обращены внутрь самой себя. В ее мозгу ледяным эхом звучала традиционная фраза: «Ты получила предупреждение». Элайра выругалась про себя, припомнив язык улиц и сточных канав, на котором говорила в раннем детстве.
Слова Энитен Туэр вновь пригвоздили ее своей беспощадностью: «Не надо быть прорицательницей, чтобы видеть, что тебя ожидает мрачное будущее».
Промокшая дорожная одежда совсем задубела, но Элайра, не обращая на это внимания, шагнула из тепла конюшни в туманную промозглость дня. Каких-то четыре часа назад — или то было целую вечность назад? — лохань с горячей водой и постель виделись ей пределом земного счастья.
На топкий берег выныривает из болота змея с кроваво-красными глазами. Ненадолго замерев, она высовывает раздвоенный язык, затем проскальзывает через трещину в полуразвалившейся древней стене. Вскоре вслед за ней отправляется другая змея, потом еще и еще… и в конце концов от извивающихся тел начинают дрожать заросли чахлых камышей и бурлить зловонная вода...
Далеко на северо-западе, в раскинутом в туманном лесу шатре, сооруженном из шкур, предводитель клана, лицо которого исполосовано шрамами, сбрасывает с себя промокшее от пота меховое покрывало; и прежде чем жена будит его, прерывая вещий сон, он успевает увидеть лицо короля и свою грядущую неминуемую смерть...
Среди густотравных лугов, на вершине открытого всем ветрам утеса четыре башни возвышаются над развалинами города, а дождь, тихий, как слезы, мягко струится на камни, оставшиеся от пятой...
Глава VIII