Аритон же молчал. Неутомимость, с которой он шагал по раскаленному песку, лишь еще больше озлобляла Лизаэра. Впрочем, Повелитель Теней был не совсем прав, назвав его точной копией отца. Снедавшая Лизаэра ненависть имела иное свойство, унаследованное от матери. Эта ненависть была холодной и затаенной.
Наступил вечер. Жара несколько спала. Солнце неторопливо опускалось за пустынный горизонт. Лизаэр еле передвигал ноги; изможденный до предела, он двигался словно в полубессознательном состоянии. Во рту ощущалась противная горечь, песок, набившийся в сапоги, превращал каждый шаг наследного принца в пытку. Только с наступлением сумерек Аритон решил устроить привал. Лизаэр сразу же уселся на выщербленный камень и стянул сапоги. На обеих пятках виднелись лопнувшие кровавые мозоли. Но лучше терпеть боль, чем обращаться к врагу за помощью. Если он не сможет идти, пусть Аритон тащит его на спине.
— Руки за спину, — приказал Аритон.
Лизаэр поднял голову. Над ним стоял Повелитель Теней, держа в одной руке обнаженный меч, а в другой — открытый сосуд с водой. Лицо Аритона было покрыто коркой песчаной пыли и запекшейся крови, и о том, что оно выражало, оставалось только догадываться.
— Тебе же будет хуже, если мне придется повторять.
Наследный принц нехотя повиновался. В руке Аритона блеснула сталь. Лизаэр отпрянул.
— Не дергайся! — Слова Повелителя Теней обрушивались на него, как удары. — Я не собираюсь тебя убивать.
Ярость мешала Лизаэру достойно ответить врагу. Он заставил себя молча наблюдать, как стальное лезвие поднялось и замерло, точно полоска льда, возле его шеи.
Аритон поднес сосуд к губам Лизаэра.
— Три глотка и не больше.
Наследный принц хотел с презрением отказаться, но горькая слюна, заполнившая рот, делала жажду невыносимой. Разум подсказывал: если он откажется, то какими бы ни были причины его отказа, ублюдку Фалениту достанется лишняя порция. Лизаэр сделал положенных три глотка. Жидкость обожгла воспаленный язык. Приставленный к горлу меч почему-то побуждал его глотать воду со звериной жадностью. Сам Аритон также сделал только три глотка, однако наследному принцу это не принесло ни малейшего утешения. Он по-прежнему ненавидел своего единоутробного брата.
Эта ненависть в глазах, следящих за малейшим его жестом, впервые за весь день заставила Аритона вступить в разговор.
— Добродетелями Илессидов с незапамятных времен были честность и справедливость. Не цепляйся за недостатки своего отца, а подумай лучше о его сильных сторонах.
Повелитель Теней острием меча перерезал веревку на свертке с провизией. Затем, орудуя лезвием, поделил содержимое пополам, после чего убрал тускло блеснувший меч обратно в потертые ножны. Сумеречные тени окаймляли лицо Аритона. Он искоса взглянул на брата.
— Прояви благоразумие, достойное наследного принца Амротского, и тогда я отнесусь к тебе с должным уважением, какого заслуживает твое происхождение.
Лизаэр насторожился. В прошлом Фалениты слишком часто ловили Илессидов на доверии, и он не хотел попадаться в очередную ловушку. Его королевское происхождение подразумевало честность и прямоту, а чувство собственного достоинства требовало переносить свою участь, не посрамив чести рода. Лизаэр молча принял от Аритона ломтик сыра и сухарь. Мысли наследного принца были заняты тем, как отомстить врагу. Оставалось дождаться, когда Аритон уснет.
Однако Повелитель Теней не собирался устраивать ночлег. Едва они закончили скудную трапезу, он приказал Лизаэру вставать.
Лизаэр понимал, что сейчас ему ничего не изменить. Он не стал произносить негодующих слов, а избрал иную тактику. Страсть к отмщению продолжала владеть им. Чем раньше он сумеет усыпить бдительность Аритона, тем скорее получит возможность осуществить свой замысел. С наигранным смирением наследный принц нагнулся за сапогами. Тут же перед глазами у него возникло лезвие меча. Не выпуская оружия, Аритон сказал:
— Брось сапоги. Твоим ногам в них будет только хуже. Вини свою тупую гордость — это из-за нее ты лишился обуви. Как только почувствовал, что натираешь ноги, надо было сразу мне сказать.
Лизаэр подавил в себе желание ответить и встал. Чувствовалось, что Аритон утрачивает невозмутимость; он сейчас напоминал лису, очутившуюся в волчьем логове. Похоже, его магическим образом обретенное самообладание начинало ему изменять. Еще бы! После заточения в подземелье южной башни почти сразу же оказаться на изнуряющей жаре и потратить последние силы на переход! Лизаэр догадывался, что Аритон ослабел и потерял уверенность в себе. Подумав об этом, наследный принц не сдержал хищной улыбки. Вскоре охотник и дичь поменяются местами. Его противник сглупил, сохранив ему жизнь.
С наступлением темноты небо над Красной пустыней превратилось в черное бархатное покрывало с рассыпанными пригоршнями звезд. Но завораживающее зрелище было недолгим. Легкий ветерок, начавшийся в сумерках, к ночи заметно посуровел. Он свистел над дюнами и шуршал вздымаемым песком, и вскоре незнакомые созвездия заслонила завеса песчаной пыли.
Лизаэр и Аритон брели, пригнувшись и обмотав лица тряпками. Песчинки набивались им в рукава, попадали за воротник и больно царапали кожу. Ненависть и утомление загородили от Лизаэра окружающий мир; плотно сжав губы, он мысленно бормотал проклятия. Глаза слезились. Каждый час усугублял его отчаяние, пока ему не начало казаться, что свист ветра и скрип песка — это единственные звуки, какие всегда доносились до его ушей. Воспоминания о придворной жизни в Амроте потускнели, стерлись, превратились в нечто далекое и призрачное. Нежная красота его возлюбленной, оставшейся на Южном острове, представлялась теперь порождением воспаленного ума, уставшего сражаться с муками, которые доставлял телу каждый новый шаг.
Лизаэр утратил все чувства. Враг, идущий рядом, казался какой-то нелепой тенью в лохмотьях, наполовину скрытой песчаными вихрями. Был ли Аритон повинен в их нынешних мучениях, мог ли он исправить положение — это тоже не значило сейчас ровным счетом ничего. Страдания лишили Лизаэра способности задумываться о подобных вещах. Стремление выжить заставляло его час за часом тупо переставлять ноги. Когда же боль в мышцах и костях сделалась нестерпимой, наследный принц повалился на колени.
Аритон остановился. Его рука не потянулась к мечу; Повелитель Теней просто стоял, сгорбившись на ветру, и ждал, пока брат поднимется.
Внизу песчаные струи были еще сильнее и плотнее. Песчинки тысячами острых иголочек впивались в тело, и принц готов был вопить от боли. Кое-как Лизаэр ухитрился снова встать. Поначалу Аритон поддерживал его, а у наследного принца не хватало сил, чтобы оттолкнуть врага.
Когда в предрассветном небе начали меркнуть звезды, ветер утих. Песчаная завеса постепенно рассеялась. Унылый горизонт расцветился оранжевым светом восходящего солнца. Наконец-то Аритон решил устроить привал. Безразличный к голоду и жажде, Лизаэр растянулся на холодном песке в тени ближайшей дюны. Он почти сразу же заснул и проспал добрую половину утра. Когда он снова открыл глаза, все вокруг, как и накануне, было залито нестерпимо ярким солнечным светом. Как и накануне, его окружало бескрайнее пространство мерцающих дюн, где не было ни дорог, ни тропинок.
В воздухе стояла гнетущая тишина. Лизаэр огляделся. Аритон соорудил из рыбачьего плаща подобие навеса, дополнив естественную тень рукотворной. Она распространялась и на Лизаэра, но благодарности от него Аритон не услышал. Наследного принца мучила жажда. Мышцы болели так, словно по ним прошлись тяжелой палицей. И все же он достаточно восстановил свои силы, чтобы вспомнить о ненависти к Аритону.
Предмет ненависти сидел, скрестив ноги и зажав между коленями обнаженный меч. Волосы, одежда и кожа Аритона приобрели одинаковый песчано-пыльный цвет. Едва Лизаэр шевельнулся, как из-под слипшихся ресниц брата блеснули зеленые глаза. Для человека, проведшего ночь без сна, Аритон выглядел неправдоподобно бодрым.