— А разве иначе ты выдержал бы ту первую ночь испытаний? Чем еще я мог укрепить твою волю? Ты не оставил мне ничего, за что я смог бы уцепиться. Ничего, кроме ненависти.
Слова эти были сокрушающе правдивыми. Лизаэр перестал давить на рукоятку меча.
— Зачем тогда ты рисковал, спасая меня? Я ведь бесконечно презираю тебя.
Наследный принц ждал ответа. Дымчатая сталь мерцала в его руке, и волны горячего воздуха искажали очертания лезвия. Если молчание было вызвано очередным трюком Аритона, эта дерзость будет стоить ему жизни. Рассерженный Лизаэр склонился над братом и увидел, что тот потерял сознание. Это не было уловкой. Лизаэр вновь оказался перед мучительным поиском решения. Один удар — и все выходки Фаленита навсегда прекратятся. Странно, но само оружие как будто сопротивлялось простоте задуманного убийства. Лизаэру показалось, что превосходный меч, специально выкованный, чтобы обрывать жизнь, призывал сохранить ее Аритону.
Многие оружейники Дасен Элюра пытались создать оружие, подобное этому, но безуспешно. Легенды утверждали, что предки Фаленитов принесли этот меч из другого мира. Пораженный необыкновенной гармонией линий и совершенством замысла, Лизаэр глядел на дымчатую сталь. Может, меч действительно был творением рук несравненно более искусных, чем человеческие? В первый раз Лизаэр признал, что династии Фаленитов и Илессидов, возможно, начинались не в Дасен Элюре, а в далеком и неведомом мире. Скорее всего, Аритон сказал ему правду.
Впрочем, он мог и солгать. Лизаэр навсегда запомнил спектакль, разыгранный Аритоном перед королевским советом Амрота. Пожалуй, то зрелище было лишь частью какого-то более обширного замысла, в который он втянул и жизнь наследного принца. Кто поручится, что Аритон не сплетет сети новых уловок? Логика подсказывала, что не поручится никто, но Лизаэр все равно ощущал странную неуверенность. Разрываясь между ненавистью к Фалениту и недоверием к тому, что двигало им самим, Лизаэр вдруг осознал: относительно поступков Аритона бесполезно строить догадки. Нужно принять однозначное решение, и сделать это он должен прямо сейчас. Чувствуя, как его опять захлестывает гнев, Лизаэр отшвырнул меч.
Сталь блеснула на солнце, меч врезался в уже располосованный рыбачий плащ. Лизаэр оглянулся на распростертое, не подающее признаков жизни тело своего брата.
— Пусть эта пустыня будет тебе судьей, — хрипло произнес он.
Злясь на то, что ему нещадно напекло голову, наследный принц отправился взять свою долю припасов.
Под провисшими лоскутами плаща его ожидал новый удар коварной судьбы: меч пропорол их последний кожаный сосуд с водой. На песке осталось лишь небольшое влажное пятно. Остальное пустыня жадно впитала в себя. Лизаэр в отчаянии ударил по песку кулаками. Желудок свело от ужаса, в мозгу зазвучал насмешливый голос Аритона: «Что ты знаешь о тяготах жизни?» И потом: «У тебя есть шанс выжить. Не упусти его...» Меч, торчащий в песке, казался обвиняющим перстом. Лизаэр отвернулся, но он не мог приказать мозгу не думать. Отведя глаза от одного неприятного зрелища, он тут же натолкнулся на другое: Аритон, неподвижно лежащий на раскаленном песке с окровавленным горлом.
Чувство вины заставило Лизаэра вскочить на ноги. Он бросился бежать. Тень покорно следовала за ним. Пот разъедал глаза, солнце жгло через одежду. Со всех сторон его обступали дюны. Только дюны.
— Пустыня отомстит тебе, ублюдок, — бормотал Лизаэр, не замечая, как от жары начал бредить наяву.
Аритон пришел в себя. Его по-прежнему окружала жаркая и безмолвная пустыня. Рот был полон крови, а каждое дыхание отзывалось резкой болью в груди. Неподалеку понуро висели лоскуты разрезанного плаща. Лизаэр исчез.
Аритон прикрыл глаза. Невзирая на чудовищную усталость и боль, он испытывал облегчение. О том, чтобы встать и идти, не могло быть и речи. Проницательность мага подсказывала ему: одно легкое у него повреждено и буквально плавает в крови. Но главное — с него свалился груз ответственности за жизнь своего единоутробного брата. Лизаэр сумеет добраться до вторых ворот. Это будет маленькая победа после пережитых ими мытарств.
Повелитель Теней проглотил слюну, перемешанную с кровью, и почувствовал, как заныло израненное горло. Он не питал к Лизаэру ни ненависти, не презрения. Разве сам он был лучше? Один Эт знает, сколько раз ему хотелось лишить брата жизни; проткнуть тем самым мечом, над которым он когда-то приносил клятву мира.
Аритон осторожно перевернулся на живот. Сломанные ребра впились в тело, добавив ему мучений. Воздух прорывался сквозь сгустки крови внутри, угрожая новым кровотечением. Повелитель Теней чувствовал, как его сознание меркнет и куда-то уплывает. Страшный кашель сотряс его грудь. Внутри все разрывалось от боли, мешая сосредоточиться.
Аритон медленно и терпеливо восстановил самообладание. Вскоре Колесо Судьбы сделает последний поворот, и тогда придет конец всем его страданиям. Но он не собирался покорно расставаться с жизнью. Смерть не одолеет его без последней схватки. Подкрепив свою решимость волей мага, Аритон пополз по песку в сторону рыбачьего плаща.
Когда он добрался до цели, кровь вовсю струилась у него изо рта и носа. Аритон ухватился за полу плаща и потянул на себя, чтобы хоть как-то прикрыть опаленное солнцем тело. Когда рваная ткань подалась, он заметил полоску знакомой дымчатой стали. Плащ выскользнул из онемевших пальцев. Аритон увидел свой меч вонзенным в опустевший кожаный сосуд для воды.
Из пробитой груди вырвался стон. Слезы злости и отчаяния капали на лезвие меча. Значит... Лизаэр презрел возможность выжить. Почему? Аритон уперся щекой в песок. Неужели чувство вины толкнуло наследного принца на такой поступок? Вряд ли он теперь узнает причину.
Но тогда все, что он старался сделать, оказывалось напрасным. Аритон взбунтовался; он не желал смириться с неотвратимостью поражения. Терзаемый воспоминаниями о лиранте, оставленной им в Раувене, он не мог отделаться от жуткого зрелища: благородный инструмент, на котором некому играть, весь покрылся пылью, а четырнадцать серебряных струн затянуты паутиной. Теперь к умолкнувшей музыке прибавились разбитые надежды. Вероятно, это все, чего он стоил в жизни, которая привела его к гибели под чужим солнцем.
Аритон закрыл глаза, чтобы отгородиться от нестерпимого зрелища пустыни. Но тут же перед его мысленным взором встали видения: живые, зримые и безжалостно обвиняющие. Аритон увидел фигуру верховного мага. С надвинутым на глаза капюшоном он напоминал статую, символизирующую возмездие. В поднятых руках патриарх Раувена держал меч Авара. С лезвия капала кровь.
— Это моя кровь, — умоляющим голосом произнес Аритон, и эхо отозвалось из закоулков его воспаленного разума.
Верховный маг молчал. Он глядел вниз, и капюшон затенял его лицо, исполненное печали и упрека. У его ног лежал труп в изорванной одежде голубого и золотистого цветов Амротского королевства.
— Я не убивал его! — в отчаянии выкрикнул Аритон.
— Ты не сумел его спасти.
Суровое лицо верховного мага дрогнуло и обрело черты Даркарона, карающего ангела, посылаемого Этом. Ангел стоял на палубе военного корабля, развороченной недавним сражением. У его ног лежал другой труп — на сей раз то был труп отца Аритона. В груди Авара торчала стрела, языки разгоравшегося пожара уже вплотную подобрались к нему.
Видя, как меч в руках Даркарона темнеет, удлиняется и становится черным древком Копья Судьбы, Аритон воскликнул:
— Эт милосердный! Неужели я неверно постиг глубину твоих тайн? Неужели во имя одной жизни я должен был погубить весь вражеский флот?
Карающий ангел нацелил копье прямо в грудь Аритону. Теперь пылающую картанскую бригантину со всех сторон окружали амротские военные суда, которым удалось уцелеть и выбраться из грандиозной магической ловушки, устроенной Аритоном. Создав рукотворную тьму, умело исказив направление всех звуков, он заставил амротские корабли вслепую воевать друг с другом. Семь из них были сожжены и потоплены.