— Эт свидетель, да я щас порешу тебя на месте! — взвыл торговец. — Лошадник вонючий, шляесся по нашим улицам, как хозяин! Вконец обнаглели!
Девушка подскочила к отцу и вцепилась своими обветренными руками в его ручищу. Судя по раскрасневшемуся лицу, она была разъярена не меньше торговца.
— Вали на конский торг, лошадник! И поживее, пока стража тебя не заприметила!
Лизаэр уже собрался с холодным презрением ответить на этот непонятный ему выпад, но Аритон с быстротой карманного воришки подскочил и встал между наследным принцем и торговцем. Он схватился за вилку, которой все так же яростно размахивал старик, затем сурово поглядел на девушку.
— У нас не было намерений вас оскорблять. Поверьте, мы действительно заблудились.
Торговец рванул вилку, но хватка Аритона была крепче, и старику пришлось разжать пальцы. Аритон с размаху всадил жирные зубцы вилки в засаленный деревянный прилавок. Не обращая внимания на подозрительные взгляды нескольких прохожих, он скрестил на груди руки, покрытые непривычным для здешних краев бронзовым загаром, и стал ждать.
Дочери торговца, очевидно, стало жаль путников.
— Идите направо, потом по Ткацкому переулку до конца. И чтоб вам пусто было, вруны поганые!
Лизаэр вторично собрался потребовать объяснений; он до сих пор не мог понять, что же рассердило торговца и эту смазливую девчонку. Но Аритон буквально силой потащил его в указанном направлении.
— Эт милосердный, в какой дыре мы оказались? — вопрошал наследный принц. — Хочешь сказать пару любезных слов уличной милашке, а тебя готовы проткнуть грязной вилкой!
— По-видимому, им не понравились твои манеры, — ответил Повелитель Теней.
— Манеры? — переспросил удивленный Лизаэр. — Я что, сказал им хоть одно грубое слово?
— Возможно, у них свои понятия о грубости, — бросил ему Аритон, не сбавляя шага.
Странный город, куда они попали, и настороженно-любопытные взгляды прохожих постоянно напоминали наследному принцу, что здесь он — всего-навсего подозрительный чужак. Лизаэр осадил уязвленное самолюбие, но заставить себя молчать не мог.
— Интересно, кого же они именуют лошадниками? — рассуждал он вслух.
Братья обогнули смердящую телегу торговца рыбой и свернули в переулок. Его название было выведено потускневшим золотом на аляповатой вывеске с изображением прялки.
Аритон остановился возле какого-то пьянчуги, храпевшего в сточной канаве, уютно устроившись на груде мусора и картофельных очистков.
Горечь недавней обиды улеглась, и Лизаэр начал замечать происходящее вокруг.
— Никак, Дакар? — удивленно воскликнул он, подходя к храпящему.
— Он самый, — яростно блеснул глазами Аритон. — Как всяким грешникам, нам повезло.
— Хотел бы я знать в чем, — беспокойно отозвался Лизаэр, удивленный тем, что его брат, присев на корточки, начал рыться в недрах грязного плаща Дакара. — Не боишься, что тебя будут судить за воровство?
Аритон оставил и этот вопрос без ответа. С беспечностью, способной довести до бешенства, он пропихнул руку за шиворот рубахи Безумного Пророка и стал шарить там. Дакар продолжал храпеть. Вскоре Аритон издал торжествующий возглас. В его кулаке был зажат увесистый мешочек с монетами.
— Разбой, но уже на суше, — улыбнулся Лизаэр, которому не оставалось ничего иного, как сделаться соучастником грабежа. — И куда мы отправимся проматывать это богатство?
— На конский торг, — ответил Аритон, перебрасывая ему мешочек. — Кажется, кому-то очень не понравилось месить ногами грязь. Или я ослышался?
Лизаэр молча проглотил колкость. Ощупывая сквозь материю незнакомые монеты, он задумчиво произнес:
— В этом городе либо стража не дремлет, либо жители слишком честные. Трудно представить, чтобы человек храпел в канаве и никто не попытался его обворовать.
— Наш пророк предусмотрел такую возможность.
Пальцы Лизаэра сразу же ощутили холодок, исходящий от мешочка с деньгами.
— Заклинания?
— Всего одно, — без тени улыбки ответил Аритон. — Судя по тому, как оно наложено, можно догадаться, откуда у Дакара такое прозвище.
— Думаешь, из-за того, что он — ученик мага? — спросил Лизаэр.
Они проходили мимо ткацкой лавки. На столбе с вывеской болтались влажные образчики шерстяных тканей, но дверь была крепко заперта.
— Скорее всего, за то, что его заклинание способно опалить руки любому дуралею, рискнувшему покуситься на его собственность.
Шагая по переулку, Лизаэр размышлял о том, привыкнет ли он когда-нибудь к повадкам магов. Когда впереди показалась площадь, он понял, почему закрыты окрестные лавки. То, что дочка колбасника пренебрежительно назвала конским торгом, на самом деле оказалось большой ярмаркой. Скорее всего, ярмарка была для Западного Края главным осенним событием. Прилавки, где в обычные дни торговали рыбой, сейчас были украшены флажками и разноцветными лентами. Свободное пространство между ними и вокруг почти целиком занимали лошади всевозможных пород и мастей. Уличные мальчишки в поношенных, явно с чужого плеча рыбачьих балахонах затеяли какую-то игру. Они бегали, протискиваясь в любую щель и наступая взрослым на ноги. Торговки бранились, а беззубый старик-скрипач, озорно подмигивая ребятам, играл что-то наподобие джиги. Аритон невольно поморщился: инструмент был безнадежно расстроен.
После стычки с колбасником братья повели себя осторожнее. Остановившись, они огляделись. Неподалеку двое бродяг промышляли игрой в шарики, завлекая азартных ротозеев. Остальная публика состояла из местных рыбаков и ремесленников, их жен и детей. Одеты они были небогато, но достаточно опрятно. На груженых телегах восседали крестьянки из близлежащих деревень. Среди толпы расхаживали вооруженные солдаты, следившие за порядком, однако по их лицам чувствовалось, что они более склонны пропустить по кружечке и поболтать с друзьями, чем бдительно нести службу. Тем не менее Аритон, прикрыв правую руку плащом, все время держал ее на рукоятке меча.
Едва братья появились на ярмарке, их сразу же заметила маленькая девочка, дочь торговки лакомствами. Хотя у обоих с раннего утра не было во рту ни крошки, они по молчаливому согласию решили вначале подыскать себе лошадей, а уж потом думать о еде. Простодушно улыбаясь, девчушка протягивала им засахаренные фрукты, но Лизаэр слегка покачал головой и прошел мимо. Столь же решительно братья миновали прилавок мясника, потом — запряженную быками телегу, на которой громоздились горшки со съедобными травами. Чуть поодаль сидела дряхлая старуха, тоже торговавшая какой-то снедью. Рядом с перевернутым ящиком, служившим ей стулом, высился столб. К нему были привязаны поводья нескольких лошадей.
Лизаэр с Аритоном отошли в сторону, приглядываясь к лошадям. В нескольких шагах, утопая по щиколотку в соломе, от которой почему-то разило протухшей селедкой, стоял коренастый малый в жилетке из бараньей шкуры. Подстать галдящей возле него стае чаек, он что-то сердито выкрикивал, обращаясь к горбоносому человеку в поношенной полотняной рубахе и ярком кожаном камзоле.
— Семьсят м'нет? — проглатывая звуки, переспросил малый в жилетке, почесывая ухо. — За т'кую клячу? Хошь все денежки загрести, бесстыдный лошадник? Да ежели наш н'местник усл'шит, не б'вать твоему клану на ярмарке.
Торговка снедью вскинула подбородок и прошамкала какое-то ругательство. Продавец провел жилистой рукой по крупу своей лошади и заявил:
— Цену не сбавлю.
Он ясно выговаривал каждое слово, и его речь почти не отличалась от привычной для братьев речи Дасен Элюра.
— Семьдесят монет, или кобыла останется там, где стоит. Можешь называть ее клячей, но она молодая и хороших кровей.
— Эт милосердный, да он говорит почти как мы, — шепнул Лизаэр Аритону на ухо.
Повелитель Теней слегка кивнул.
— Теперь я начинаю понимать, почему нас так встретили.
Все это время он внимательно приглядывался к лошадям, выставленным на продажу. Лизаэр заметил, что его брат остановил свой выбор на привязанном чуть поодаль широкогрудом жеребце со звездочкой на лбу.