— Рейес, я вовсе не об этом говорю. — Он не ответил, поэтому я спросила: — Ты помнишь хоть что-нибудь с тех времен, когда был Рейазикином?
Поразительные глаза блеснули.
— Ты спрашиваешь, помню ли я, что ты отправила меня в тюрьму?
Я крепко зажмурилась.
— Или что мой собственный брат создал для меня ад?
Меня захлестнуло болью Рейеса. А может быть, эта боль была только моей.
— Нет, Датч, не помню. Точнее помню не все. Помню, что разочаровал своего брата, которого так сильно заботили его марионетки на Земле, что он создал целый мир, надеясь, что там я повзрослею и чему-то научусь. Помню бога из другого мира — богиню настолько прекрасную, что звезды предпочли бы сгореть, чем отвернуться от нее. Помню, как она умоляла моего брата отослать меня в ее мир. Там тоже была своего рода тюрьма, да, но не такая, где я был бы совсем один. Не такая, где я бы постепенно сходил с ума.
Мои веки приоткрылись. Совсем чуть-чуть.
— Помню, как она принесла моему брату в жертву свою жизнь. Торговалась с ним. Предложила стать жнецом в его мире, чтобы он дал мне, эгоистичному куску дерьма, которому было на нее наплевать, второй шанс. — Рейес закрыл глаза, борясь с чувствами. — Помню, что был так взбешен, что снова и снова искал знания, пока не понял, как сбежать из мира, где меня заключила прекрасная богиня. И все ради того, чтобы я снова мог сеять хаос. А в итоге позволил Мэлдисану и Эйдолону сбежать по моим следам.
Рейес так крепко сжал бутылку, что я боялась, он ее раздавит.
— Называть Узан тюрьмой — ошибка вселенских масштабов. Это рай, который создали твои предки для потерянных и дезориентированных душ. Но я видел и понимал только то, что меня заперли там против моей воли. — Рейес усмехнулся. — Нет, Датч. Я не заслуживаю ни тебя, ни Элвин.
— А может быть, ты уже тысячу раз искупил свои грехи.
— Каким образом?
— Люцифер. Дендоры. Эрл Уокер.
Глядя на бутылку, Рейес стал рассеянно царапать этикетку, а потом внезапно сменил тему:
— Мне оставить вас наедине?
— Он уже занят, — ответила я, примиряясь с тем, что так легко Рейес себя не простит. — Ош предназначен кое-кому очень и очень особенному.
— И кому же?
Да уж, вряд ли Рейес с радостью переварит такие новости. Без деликатности тут не обойтись. А можно сказать все, как есть, и смотреть, как меняется выражение лица моего мужа. От спокойствия, недоумения и ужаса до жгучей, убийственной ярости.
Я выбрала дверь номер два:
— Ему суждено быть с нашей дочерью.
Как я и думала, на лице Рейеса отразилось все: сначала спокойствие, затем недоумение, ужас и жгучая, убийственная ярость.
— Ну уж нет. — Он вскочил на ноги. — Даэва? Ты, на хрен, шутишь?!
Ну стопроцентный папа.
— Да, блин, даэва. И на твоем месте я бы не стала так бесцеремонно отметать его кандидатуру.
Рейес развернулся ко мне и нахмурился. Не на меня, а на все сразу.
— И что это значит?
Я задумчиво поджала губы.
— Ну, смотри. Я всю жизнь была ангелом смерти, а потом оказалась еще и богом из другого мира. Ты всю жизнь был сыном Сатаны, а потом раз — и ты уже бог из этого мира. Разве происходит такое на каждом шагу? У нас странная жизнь. Может быть, Ош тоже не так-то прост. — Я легонько провела пальцем по шраму на лице даэвы. — По-моему, в нем кроется гораздо больше, чем кажется на первый взгляд. Я вижу в нем величие, Рейес. Вижу невообразимую силу. Вижу, как он положит к ногам нашей дочери свою жизнь.
— Ладно. — Явно удовлетворенный моими словами, Рейес опять сел. — Ладно, если в итоге он распрощается с жизнью.
Я фыркнула.
— Это и есть один из твоих секретов? — спросил муж.
— Ага, прости. Я об этом вообще забыла. Кстати о птичках. Может, обсудим слона, которого мы якобы не замечаем?
— Давай, раз уж он и так без сознания.
— Я не об этом слоне.
— Мы уже поговорили о том, как ты отправила меня в тюрьму, а потом пыталась закрыть меня в адском измерении.
— Ничего такого я не делала, — огрызнулась я, а через мгновение остыла, поняв, что Рейес шутит. — Я о другом слоне. Похоже, у меня больше не осталось секретов. — Задумавшись, я сморщила нос. — Да, точно. Это был последний. По крайней мере из больших и важных. Только не спрашивай о том, как однажды в колледже я приняла одну штуку за искусственный глаз. Аппетит на месяц отобьет.
— Ты справилась с богом, — проговорил Рейес, ни капельки не впечатленный упомянутым инцидентом с глазом.
Я попыталась порадоваться, что хоть одному из нас на глаз наплевать.
— Хочешь сказать, ты мной восхищен? Что ж, ладно. Такое иногда случается.
— Ты охрененно поразительная.
Моя грудь раздулась от гордости.
— Или чокнутая. Присяжные все еще совещаются.
О’кей, переживу.
— Не заговаривай мне зубы. Так просто ты не отделаешься. Какими бы ни были два твоих секрета, хуже моих они быть не могут.
— Почему мои секреты вдруг стали слоном? Я был вполне доволен жизнью, пока сидел тут, попивал пивасик…
— Ты сказал «пивасик»? — рассмеялась я.
— … и наблюдал за тем, как моя жена пристает к девятнадцатилетнему парню.
— Ты как будто резко заговорил на иностранном языке.
— Нам придется восстановить парк, — ни с того ни с сего сказал Рейес крайне расстроенным тоном.
— Думаю, мы можем себе это позволить. И прекращай уже менять тему.
Он улыбнулся, и я почти попалась на уловку, но все-таки заметила, что улыбка на мгновение померкла.
— Может, я тебе все расскажу завтра?
Я приподнялась на локте.
— Лучше сегодня.
Повисла долгая и гнетущая пауза, после чего Рейес снова уставился на свой «пивасик».
— Выражаясь твоими словами, у меня есть еще один дар. Я никогда на нем не зацикливался, просто смирился с ним, и все. Правда, пару раз в жизни он пришелся весьма кстати.
— Серьезно?
Что ж, пока я не услышала ничего пугающего.
— Я… я знаю, отправится ли человек после смерти в ад. То есть если ему суждено туда загреметь, я вижу на нем метку. Такую же, какую можешь поставить ты.
— Ничего себе! Это же круто! — ахнула я и добавила, накручивая на палец волосы Оша: — Наверное.
— Причем вижу с первого взгляда на человека. С первого взгляда понимаю, ждет ли его поездочка вниз. Совершил ли он тот поступок, который гарантирует ему билет в один конец, или еще нет. Более того, я вижу момент, когда это произойдет. То есть знаю практически с точностью до секунды, когда человек принял или примет решение, которое приговорит его отправиться в ад.
Я села и скрестила ноги.
— Хочешь сказать, мне суждено попасть в ад?
— Нет, любимая. Ты — судья. Тебе нельзя вынести приговор.
— А-а, ну да. Что ж, это хорошо, потому что иначе у меня могли бы быть большу-у-ущие проблемы. — Подумав несколько секунд, я спросила: — И кто же это может быть? Кого ждут вечные муки в геенне огненной?
Одной рукой Рейес потер глаза, и я не на шутку разволновалась. А когда заметила в его глазах подозрительную влагу, накрутила себя по самое не хочу.
— Рейес…
— Прежде чем я скажу, знай: мы уже над этим работаем. Разрабатываем план и… пытаемся предотвратить убийство этого человека.
Пришлось замедлить сердцебиение, чтобы нормально слышать. Потому что в ушах гудела кровь, а дышать стало тяжело и больно.
— Говори уже.
— Это твой дядя. Дядя Боб.
Я замерла, словно меня парализовало, и стала придумывать, как заново запустить сердце. Рано или поздно мне это точно понадобится.
— Когда он меня арестовал, я увидел, что ему суждено попасть в ад за поступок, который он совершит через девять лет после нашего знакомства. За поступок, который он совершил два года назад, когда я еще сидел в тюрьме.
В голове шумело. Слова не хотели укладываться по полочкам, как я ни старалась их поймать. Они просто просачивались сквозь пальцы. Точнее сквозь мозг.
— Когда я познакомился с Робертом, я его вспомнил. Вспомнил, что однажды в школе видел парня по имени Грант Герин. Он еще не совершил то, за что отправится в ад, но я все равно все увидел. Увидел, как он убьет детектива. Твоего дядю.