Я могла все стерпеть и могла жить такой жизнью, пока слова мамы не заставили меня проснуться.
Мы как обычно созванивались по видеосвязи, она вернулась в Россию вместе с отцом после Нового Года, который мы отметили во Франции. Я не думала, что наш постоянно милый и добрый разговор свалится на меня, как снег на голову.
— Лив, из школы звонили. Ты же помнишь, что у тебя экзамены?
Я кивнула, не смотря в экран ноутбука. Все мое внимание занимала дырка, которую я успела где-то поставить на своем платье. Пока Джаннет не заметила изъяна его срочно надо ликвидировать ниткой и иголкой.
— А сейчас как раз начинаются все пробные работы, с меня деньги берут на выпускной.
— Не давай, меня все равно там не будет.
— Наталья Степановна сказала, что на пробниках обязаны быть все.
— Кто?
Мама на секунду замолкла.
— Твоя классная руководительница! Помнишь такую?
Я сморщилась. Что-то припоминалось.
— Они сказали, ты можешь продолжить учиться дома, но на пробные экзамены являться обязательно. Знания проверяют люди из министерств, как вы готовитесь к экзаменам, создают условия, близкие к настоящим, чтобы вы не переживали, представляли, какие будут задания…
— Ты же понимаешь, что мне это все не нужно, — перебила ее я.
— Ну, Лив, никогда не знаешь, куда тебя заведет жизнь. Вдруг ты не свяжешь свою жизнь с магией, а, скажем, с шитьем, — увидела за что, зацепиться.
Я отложила платье, все равно вся нитка спуталась.
— Магия пока единственное, в чем я точно уверена.
— А я уверена, что органы опеки скоро постучатся к нам в дверь. Дочь живет в двух с половиной тысячах километрах от родителей, не ходит в школу, так ее еще и показываться не хочет.
— Я не поеду домой!
— Поедешь, я уже купила билеты и поговорила с бабушкой. Сдашь все экзамены и поедешь обратно в свою Францию.
— Я уже совершеннолетняя и могу сама решать где и когда мне быть!
— Пока учишься в школе — не можешь. Жду тебя после каникул. Люблю, — мама чмокнула экран и отключилась, оставив меня наедине со своим отражением в черном экране.
Полет из одной столицы в другую оказался некомфортным в физическом и моральном плане. Полетела я одна, посадили крайней в ряд посредине хотя бы с адекватными соседями — мужчиной в возрасте в костюме (явно французом) и женщиной через проход, которая всю дорогу читала книгу. Я пыталась заснуть, но не могла найти удобное положение, каждую секунду затекала шея, а еще было жутко холодно то ли от температуры в салоне, то ли из-за внутренних ощущений. Пусть я еду домой, тревога нарастает с каждым метром, приближающим к земле. Еще хотелось в туалет, который вечно был занят ребенком из соседнего салона и нервным мужчиной. Туда еще очередь высматривала молодая парочка, держащаяся за руки, а я явно достала стюардессу, прося сок, причем разных вкусов каждые 15 минут. Под конец полета она подходила уже без улыбки и вежливого: «Чего желаете?».
Как только колеса коснулись земли, пилот пожелал хорошего вечера пассажирам, ему ответили аплодисментами, я же, расстегивая ремень на животе, громко выдохнула, сдувая щеки. Странно, паника и волнение нормальных людей накрывают перед полетом на самолете, меня же после. Пройдя паспортный контроль и поймав свою небольшую сумку с вещами, я вышла в общий зал. Мама и папу увидела сразу — они активно махали руками и кричали громче всех. Я не сдержала улыбки и побежала к ним, скользя на плиточном полу аэропорта. Мама зачем-то заморочилась и написала мое имя на листке картона, будто я ученица по обмену, не ведающая куда вообще попала. А папа, не как все нормальные люди, вместо букета цветов притащил мне цветущее растение в горшке. Кажется, это азалия, явно шокированная погодой, в которую ее вынесли. По незнанию папе прощается, я смогу ее сохранить, но вот сколько еще таких пап в аэропорте…
На стоянке я деловито прыгнула на переднее сиденье машины, оттеснив маму, но она не сопротивлялась, находясь в эйфории от моего приезда. Заехав в город, у меня внутри все сжалось, будто на казнь ведут. Здесь ничего не изменилось, только огромные цифры в центре города поменяли на другой год. Наш домик остался все тем же — миленьким и маленьким. В моей комнате мама стирала пыль взмахом руки, так что можно сказать, что сюда никто не заходил. Большую часть своих букашек я перевезла с собой в Париж. За целый год чего с ними только не произошло… Зато во Франции я нашла себе новых «друзей», половину из которых купила в Интернете.
Сверлильщиков, навозника-землероя, фотинусов пиралисов, милашек ложногусениц, которые должны стать пилильщиками. Я провезла их в банках, плотно завернутых в свитера на дне сумки. Воздушную атмосферу создала по максимуму, кинув в банки зачарованный горный хрусталь. Рассадила всех по новым аквариумам, которые пустовали в комнате. Связалась с бабушками: Лора сразу начала спрашивать про погоду, про родителей, Джаннет же просто угукнула и бросила трубку.
Вещи в шкаф укладывала как можно медленнее, будто это поможет остановить время. На ужине кусок в горло не лез, хотя мама приготовила жутко ароматные картофельные рулетики с грибами. Приняв душ, все той же обычной пресной водой, но так различающийся в двух странах, плюхнулась на кровать, смотря в потолок. Огромный сенокосец помигал мне брюшком, общаясь на азбуке Морзе, известной лишь ему.
Мысли не давали уснуть. Я все прокручивала в голове сценарии завтрашнего похода в школу, что может случиться, что случится точно, что хочу увидеть…
А что боюсь увидеть.
[1] Ведьмочки
[2] Нищенка
Глава 10
Сегодня в школе выпускные классы пишут пробный экзамен по какому-то предмету. Мама несколько раз мне говорила, но я опять забыла.
Да я и не запоминала.
Начинался экзамен чуть позднее уроков, поэтому папа подвезти до школы не смог, умчался на работу. Мама, нервничая из-за моей медлительности, кружила вокруг и капала на мозг, даже сама мне сумку собрала. Я не стала заморачиваться и вызвала такси, и так опаздываю, с автобусом выйдет в два раза дольше.
Крыльцо школы осталось таким же, только поломанный плинтус все-таки оторвали до конца. Карточка, оставшаяся с десятого класса, еще работала на входе. В раздевалке я не стала идти до угла своего класса, повесила куртку где-то в начале и поднялась на третий этаж в кабинет математики, который считался нашим классным. Наталья Степановна уже вещала какой-то инструктаж и рассадила всех по одному. Заметив меня в дверях, она замолчала и, клянусь, ее настоящая вредная ведьмовская натура вылезла наружу.
— Готье, сколько лет, сколько зим. Ты бы еще на полчаса опоздала.
Я ничего не ответила, заприметила свободное место на последней парте и направилась туда под пристальными взглядами одноклассников. Они шушукались, смеялись, кто-то задал мне вопрос, но я смотрела в пол, быстрее шагая к стулу.
— Где форма?
— Я не брала на этот год.
Все действительно сидели в школьной форме, новый комплект которой необходимо заказывать каждый год, будто за лето учеников разнесет из старой. На их серо-голубом фоне я казалась отвратительным пятном — слишком облегающая черная кофта, джинсы с массивным ремнем, огромные для моей ноги ботинки. Честно, специально хотелось одеться назло Наташке, я еще пирсинг надела в каждое ухо и нос для полноты картины.
— Могла одеться в деловой стиль.
— Что нашла. Я не стала привозить все подряд, — ответила классной, пожимая плечами.
Закончив читать свои нотации мне, Натусик приступила ко всему классу, говоря, как испортится наша жизнь, если мы никуда не поступим, как важно образование и бла-бла-бла. Затем она раздала листочки с заданиями, кинув на меня взгляд, словно я мокрая лягушка. Как я и думала, математика, на которую я совершенно забила в последнее время.