— Люблю гулять на рассвете, — объяснила Скалли удивлённой прислуге, и смущённо улыбнулась.
Глава 19
Прежде чем подойти к секретарю, Скалли некоторое время тайком наблюдала за молодым человеком из-за угла. Пэрси Кендалл вертикально ставил очередное полено на круглую плаху и резким точным ударом раскалывал его надвое. Он повторял это снова и снова с большой ловкостью. Чувствовалась сноровка в обращении с топором. Парень оказался жилист и крепок. Под раскрасневшейся кожей его обнажённого торса переливались небольшие, но крепкие мышцы. А ей то казалось, что секретарь — неженка, что длинноногий верзила похож на нелепое чучело, которое вот-вот заскрипит на ветру. Она полагала, что под одеждой у этого «наполеончика» с мечтательными глазами и тонкими пальцами такая же кожа — белая и нежная, как у женщины. Кто бы мог подумать, что в этом тощем и нескладном на первый взгляд теле скрывается настоящая мужская сила.
Наконец, Вэй вышла из укрытия и подошла. Заметив её, Пэрси всадил топор в брус и принялся неторопливо надевать рубашку.
— Простите, что помешала вам… — начала Скалли, скромно опустив глаза. — Хотя видеть вас таким…необычно.
Прикрыв тело, секретарь с достоинством поклонился даме:
— В столь ранний час у меня обычно не бывает зрителей.
— Ещё раз простите, но разве это входит в круг ваших обязанностей? — она кивнула на топор.
— Нет, конечно. Я занимаюсь этим не потому, что мне за это платят, а для себя.
— А, понимаю, это такая гимнастика — догадалась Вэй.
— В какой-то степени… — качнул головой молодой человек. — Но дело не только в этом… Мои родители — они простые люди, и я не собираюсь забывать, кто я такой.
Секретарь прищурился на собеседницу:
— И как я понял, в этом мы с вами похожи, мисс Вэй. Ведь вы тоже выросли не в тепличных условиях?
— Вы правы.
— Тогда вы сможете меня понять. Моих родителей не пустили бы даже на парадную лестницу этого дома, но времена изменились. Сейчас трудолюбивый способный человек из народа может пробиться не только в бизнесе, но и в политике. Я хочу, чтобы мои старики гордились мною.
Когда поблизости не наблюдалось никого из Ланарков, Пэрси говорил так, будто примеривал на себя роль молодого трибуна; похоже, он уже работал над образом будущей восходящей звезды большой политики. Вэй снова убедилась, что глаза у него «банапартьи».
Она подняла лежащую поблизости библию:
— Я заметила, что вы везде носите её с собой?
— Жизнь — суровая вещь, — выражение лица Кендалла стало жёстким. — Чтобы выстоять и победить, требуется укреплять не только мускулатуру, но и дух. А что для этого может быть лучше, чем слово божье?
— Наверное, вам не просто здесь? — понимающе вздохнула Скалли, догадываясь, куда клонит её собеседник, ведь ему приходилось выносить явно непростой характер своего патрона, и смирять гордыню в присутствии его домочадцев.
— У этой семьи непростая карма — Пэрси улыбнулся, заметив, как изогнулись брови женщины. — Не удивляйтесь, мисс Вэй, ведь граф долгое время служил в Индии, и я невольно кое-что почерпнул от него.
— Да, я слышала эту легенду о волке — Вэй догадалась, куда клонит молодой человек, но ошиблась, ибо Пэрси имел в виду другую историю из прошлого этой семьи:
— Вы случайно не обратили внимания, миссис Вэй, что графу подают еду из отдельной посуды люди, которым он полностью доверяет — его личный телохранитель Ранульф и дворецкий? А перед этим они же пробуют еду.
— Граф опасается быть отравленным?
— Одного из предков сэра Уильяма отравила любимая дочь. Из-за наследства… И это не тайна.
Затем разговор коснулся недавней трагедии. Для Вэй стало откровением услышать от осведомлённого человека, что, оказывается, в семье покойную Анну недолюбливали, считали изгоем. Разве что за исключением матери.
— Да, для графини её смерть стала сильнейшим ударом, — рассказывал Кендалл, — от которого леди Элизабет может полностью и не оправиться. Что же касается сестёр, то, по-моему, у леди Флоры никогда не было особенного повода любить старшую сестру. А вот завидовать её свободе и независимому нраву она имела основания, ведь Анна посмела открыто любить вопреки воле отца.
— А как же сэр Уильям? Ведь он отец!
— Последний год они почти не разговаривали, общались больше перепиской. Анна делала много вещей ему назло.
— То есть, как перепиской? — не слишком поняла Скалли. Кендалл пояснил: