Каэл долго молчал. Он помнил пару раз, когда его слова были полны сил: ими он успокаивал сердце Аэрилин, убеждал великанов действовать по его плану…
— Почему вы не заставили меня рассказать правду? Вы могли спросить все, что пожелаете, и мне пришлось бы ответить.
Спутанные волосы Бейрда упали на его повязки, он прошептал:
— Все королевство у него в плену, да. Королевство поднято его словами… и пало по велению его языка. Он это понимает, — Бейрд прижал палец к губам. — Потому он подбирает слова осторожно.
Каэлу было не по себе.
— Вы не всегда можете этим управлять? Как вы не даете словам всегда быть искусством шепота? — спросил он, когда Бейрд кивнул.
— Я смыкаю губы, не пуская то, что может принести беды, соблазнить. Остановить слова можно только с закрытым ртом, — Бейрд фыркнул. — Помни это, юноша.
Каэлу казалось, что и барду следовало помнить об этом. Но, хотя Бейрд казался забавным, в его словах была правда.
— Напоминает то, что сказал мне мой друг Моррис…
— Моррис? — Бейрд рассмеялся. — О, да, он знает это лучше всех. Моррис Пес точно знает!
Каэл закатил глаза. Бейрд много дней пытался вспомнить имя Пса. Догадки бесконечным потоком лились из его рта. Он слышал Хапли, Риада, Карфола, Деви Пса за завтраком. Он не был удивлен, что Бейрд вцепился в Морриса.
— Моррис Пес! — пел он, снимая рубаху. — Моррис Пес! Моррис Пес!
Прошли часы. Солнц поднялось над деревьями, и Бейрд начал напевать новую фразу:
— Труд нам радость обострит, пот шаги развеселит. Да, радуйся подъему, юноша. Радуйся!
Каэл уже не выдержал.
— Если он еще раз скажет мне радоваться, я столкну его со скалы, — проворчал он, когда ноги Бейрда пропали за выступом.
Он ворчал под нос, но Килэй должна была слышать. Она высунула голову и улыбнулась.
— Уже сожалеешь?
Он начинал сожалеть о многом, как и о том, что принял помощь от полуволка.
Когда Каэл рассказал шаманам, куда они шли, Серочес решил помочь.
— Я слышал о большой стае мечников, которые заняли логово у начала Поляны. Вы не сбежите от их глаз. Я могу показать вам путь лучше.
Каэл посмотрел на медвежьего и соколиного шамана.
— Ладно… а как же ваша война с Черноклювом? Я не хочу мешаться.
— Каждое лето король переходит из логова в болота. Черноклюв знает это, и он знает, что нам придется ответить на зов короля. Это цена его предательства, — Серочес оскалил два ряда острых зубов. Каэл знал, что это улыбка, но глаза его был ужасно мрачными. — Мои братья собираются там, где мы с ним покончим. Я отведу вас по пути… и вернусь так, что мне хватит времени изгнать дух Черноклюва.
Тогда Каэлу это казалось неплохим планом. Но теперь он жалел об этом.
Путь Серочеса оказался длиннее, чем он ожидал. Они ходили по тропам и чащам, по самым спутанным частям леса. Каэл почти весь день переводил Бейрда через кусты и камни, и это было сложно, ведь бард-попрошайка отвечал на каждую трель птицы.
Каэл устал, его исхлестали ветви. А теперь они забирались по горе.
— Вот, — сказала Килэй.
Каэл смотрел на ее руку, но не обхватывал.
Он почти весь день провел, освобождая людей из клетки. Они не понимали, что происходит, боялись шаманов и еще сильнее боялись Каэла.
Они начали биться, как только его руки коснулись их ошейников, не прекращали, пока он не лома проклятие дракона. Его кусали, царапали и били по ногам больше раз, чем он мог сосчитать. Некоторые поблагодарили его за свободу, но многие просто приняли облик зверей и убежали в лес. Наступила ночь, и Каэл ужасно устал.
Пока шаманы говорили в круге, Каэл искал, где можно поспать. Он нашел Килэй и Бейрда в стороне от дороги, почти скрытых густыми ветвями.
Бард мирно спал под плащом солдата. Килэй смогла разжечь маленький костер, и Каэл с благодарностью опустился рядом с ним.
— Прости, что бросила, просто… не могла смотреть, — сказала она, не поднимая голову.
Он обошел ее по большой дуге и бросил на землю охапку ошейников из проклятия дракона. Он хотел выжать из них кровь, как только исцелит свое плечо.
Килэй оскалилась при виде ошейников. Она нахмурилась и ткнула палкой в угли костра.
— Отлично. Теперь ты понимаешь, почему я не хотела им помогать? — выражение ее лиц медленно смягчилось. — Это не твоя вина. Мне стоило рассказать тебе, наверное. Но я не хотела, чтобы ты думал…
Ее слова затихли, она посмотрела на него. Ее взгляд скользил по царапинам на его лице. Ее рот приоткрылся, и он подумал, что она начнет его ругать.
— Слушай, оборотни могут считать их Мерзостями, но я не мог позволить убить их. Они заслуживают шанс, как и любое существо. Я не сожалею об этом, — продолжил он, пока она смотрела на него. — Можешь шутить надо мной, но я не пожалею.
— Я не вижу смысла шутить. Я хочу поговорить с шаманами, — она встала на ноги. — Присмотришь за Бейрдом? Как раз успеешь зализать раны.
— Я не собака…
Килэй схватила его за подбородок и прижалась губами к его щеке. На миг, он не поверил бы, что это случилось. Он сомневался бы вечно, если бы щеку не жгло.
Огонь растекался по его щеке, она ушла. Жар впитался в его кожу и оставался горячим всю ночь. Даже теперь он ощущал, где побывали ее губы. Он знал, что, если возьмет ее за руку, этот огонь вспыхнет снова.
Он не знал, переживет ли это пламя во второй раз.
— Я справлюсь. Мне не нужна помощь.
Она пожала плечами.
— Как хочешь.
Он уперся ногой, нашел трещину для ладони. Он искал следующую трещину, когда понял, что Килэй еще смотрит на него.
— Тебе больше нечем заняться?
— Ну, — она оглянулась, — не совсем. Бейрд читает стихотворения растрепанному кусту, а Серочес, похоже, решил на него справить нужду, — она рассмеялась и прижала ладонь к лицу. — Это я не люблю в путешествиях с волками. Они все метят по пути.
— Мне жаль куст, — Каэл взбирался на выступ.
— Волк ему не навредит.
— Я про поэзию.
Она вскинула брови, улыбка сменилась смехом.
— Поверить не могу, Каэл решил пошутить. Иди сюда уже.
Он не успел возразить, он схватила его за рубаху и втащила на выступ.
Они добрались до конца подъема. Каэл знал, что это конец, когда увидел перед собой скользкую стену камня. Там даже трещин толком не было, чтобы забраться.
— Что теперь?
Серочес сменил облик и указал на узкий выступ.
— Путь там. Идите по тропе до конца, и вы попадете на горную дорогу.
Каэл замешкался, Килэй прошла мимо него. Она придвинулась, склонилась к трещине, и ее голова словно пропала в стене.
— Я вижу тропу… хотя придется пробираться через шипы, — она пролезла потихоньку в трещину, пока стена не поглотила ее.
Каэл знал, что стоит двигаться, но кое-что в словах Серочеса беспокоило его.
— В горах нет дорог. Уверены, что мы идем правильно?
Серочес посмотрел на него глубоко посаженными глазами, а потом с силой опустил руку на плечо Каэла.
— Безопасного пути, дитя гор, — он стал волком и убежал.
— Странный он, — бодро сказал Бейрд. — Порой мне кажется, что я слышу шаги двух ног, а порой их точно четыре!
Каэл вздохнул.
— Идем.
Он убедился, что Бейрд держится за его рюкзак, они пролезли между камнями. В самой большой части трещина была шириной с рост человека. Но там было так много шипов, что им приходилось извиваться, чтобы пролезть.
Лозы с шипами обвивали стены. Они торчали с обеих сторон, задевали их головы. Хотя Килэй расчищала путь мечом, места почти не было.
Бейрд вдруг отпрянул, чуть не задушив Каэла ремешком от колчана.
— Ох! Ой-ой! Злодей ухватился за мою сумку! Руки прочь, вор! Назад… назад, я сказал!
Бард боролся с шипами, душа Каэла ремешком.