Он пожал плечами.
— Немного. Горный эль крепкий. Но он сработал. Вокруг был бой, а я не сошел с ума!
— Поверить не могу, что… пусти меня!
Деклан развернул ее за плечи, смеясь, когда она попыталась ударить его. Он поднял ее выше, но тут рукоять ножа стукнула его по голове.
— Опусти ее, — прорычала Элена, вытаскивая еще один нож из патронташа, — или я переверну острой стороной.
Надин издала вопль при виде нее. Элена слезла с серого жеребца, и Надин бросилась к ее груди.
— Я знала, что ты к нам вернешься, — она отодвинулась и взяла Элену за руки. — Ты нашла свой мир?
— Не надолго, — она вздохнула. — А потом Джейк сжег мою гостиницу.
— Я этого не делал, — возмутился он. Он пытался слезть, но оказался одной ногой на земле, а другая запуталась в стремени. Смельчак терпеливо стоял, пока Джейк пытался освободиться. — Ты начала огонь…
— Странно. Это ведь ты зажег фонарь.
— Я не знал, что ты им сожжешь город. Иначе не дал бы… отцепите меня от этого бедного существа!
Надин высвободила его сапог из стремени, он отпрянул.
Элена скрестила руки.
— Подумай, маг: из-за твоего заклинания мы очистили землю от группы убийц и воров. Это плохо?
Джейк повернулся к городу. На миг его очки отражали танцующие огни.
— Я не твой инструмент, Элена. Я не дам себя использовать. На моих руках уже достаточно крови.
Элена хмуро смотрела на то, как он уходит, качая головой. Она повернулась к ожидающей толпе.
— Насколько я слышала, вы решили освободить горы… Я могу присоединиться?
Глава 25
Где начинается тьма
Жизнь в горах шла в жестком ритме.
Серые часы утра тянулись тут дольше, чем где-либо в королевстве, потому что солнцу приходилось дольше взбираться на небо. Свет дня пролетал быстро, плохо пробивался из-за облаков, мало грел. Когда солнце скрывалось за вершинами, начиналась долгая холодная ночь.
Килэй часто просыпалась от голоса горы. Он был тише вдали от вершины, но не менее угрожающим. Ветер выл в самые темные часы ночи. Гремела дверь, по коже бежали мурашки. Она не должна быть здесь. Горы хотели прогнать ее.
Она словно каждый день жила с кинжалом у горла.
Ее задание было закончено лишь наполовину, пока что она не могла сбежать. И она все время проводила в кузнице, чтобы шум работы заглушил призрачный вой горы.
То, чему Каэл научил мастеров, повысило их навыки до небывалых высот. Им не требовались наковальня или огонь, они делали мечи руками и выбивали броню кулаками. Вскоре дикари будут готовы для боя.
Оставалась одна проблема.
— Я действовала необдуманно, — сказала Гвен, расхаживая по кузнице. — Это я теперь вижу. Если бы на кону была только моя жизнь, я бы с радостью рискнула, боролась бы, отдавая все, как уже однажды делала. Но теперь все иначе, да? — ее слова были почти язвительным. Она глубоко вдохнула. — Отец сначала подумал бы о людях. Дикари тут счастливы. И, что важнее, они в безопасности.
— Вы находитесь посреди его чертовой дороги, Гвен, — процедила Килэй. — Титус знает, где вы. Если он еще не напал, значит, он просто замышляет что-то хуже.
— Зачем ему спускаться? У него вершина. Он нас больше не потревожит.
— Он не медведь, а человек. Территория — не единственное, что его волнует. Однажды он нападет, и тогда начнется его игра.
Она опустила раскаленное лезвие в воду. Оно шипело и плевалось, остывая. Гвен смотрела, как поднимается дым, ухмыляясь.
— Я его не боюсь. Но день, когда он нападет на нас тут, будет сложным.
— Для тебя, наверное, — пробормотала Килэй.
Гвен развернулась.
— Что мне остается, паразитка? Мои мастера бесполезны, моя армия — остатки былого могущества, и каждый день все больше неженок с нижней части горы приходит в мою деревню, моля об убежище. Порой Тэн приходится делать все, что лучше для народа, даже если это стоит дома.
Краска на ее лице исказилась, она поджала губы. Килэй было ее немного жаль.
— Каэл что-нибудь придумает.
— Да? Он вырежет тысячу воинов из деревьев? — Гвен покачала головой. — Он научил моих мастеров интересным трюкам. Но он не похож на прошлого Райта, что был у нас. Он не может бороться любой ценой.
— Похоже, ты боишься.
Килэй не дрогнула, когда Гвен подошла к ней. Она склонилась, и их лица почти ничего не разделяло.
— Что, паразитка?
— Ты слышала. Хватит переживать, Гвен. Ты знаешь, на что он способен.
— Я знаю лишь то, что ты мне сказала. Я не видела этого сама. Пока я не убеждена, мои люди никуда не идет.
Килэй пыталась не рычать громко:
— Как мне тебя убедить? Скажи, что делать, и я сделаю.
— Ну… — ее глаза стали ярче, скользнув взглядом по горлу Килэй. — Может, если болван сможет сделать то, что я не смогла ни разу, но всегда хотела… я буду впечатлена.
Она знала, что Гвен имела в виду, она видела это во тьме ее блестящих глаз. И она оскалилась от мысли.
— Я не стану этого делать.
— Почему?
— Ты победишь.
— Не веди себя так, будто не ожидала этого, паразитка. Ты знала, что я так просто тебя не отпущу. Я хочу, чтобы тебя хорошенько наказали. Я хочу, чтобы ты испытала то же унижение, что и я. Я хочу, чтобы ты познала мою боль, — Гвен прижала большой палец к подбородку Килэй. Она повернула ее голову и ухмыльнулась. — Хотелось бы добавить тебя в свою коллекцию. У меня уже подготовлено место.
— Если я тебя не перекушу пополам до этого. Или проглочу целиком, и ты сможешь подумать о боли, пока будешь перевариваться.
Гвен ударила ее по лицу. Скорее игриво, чем со злостью, но все же с силой. Она улыбнулась через плечо, выходя из комнаты.
Близился полдень, когда шорох привлек внимание Килэй к двери.
— Почему ты не можешь пройтись по лесу, как нормальные существа? — проворчала она, впуская Сайласа.
Он быстро принял облик человека, выдохнув, словно задерживал перед этим дыхание.
— Я часами ходил, чтобы они перестали следить за мной. Эти Меченые постоянно ходят рядом, прячутся за камнями и на деревьях. Они везде могут залезть?
— Кто знает? Просто озирайся перед сменой облика.
— Их человеческие запахи смешаны со зверями, которых они носят. Я не могу уловить чистый запах… — он ворчал, расхаживая по комнате, но слова стали неразборчивыми. Через каждые пару шагов он встряхивал ногой, словно к нему прилипло что-то вязкое. — Осталось лишь парочка превращений в этих штанах, а потом они станут слишком тесными…
— Так снимешь их. Ты всегда стонал, что лучше бегал бы нагишом. Найди себе тихий кусочек леса и бегай, — рассеянно сказала Килэй.
Она пыталась отмерить подходящую рукоять, но ее разум так затерялся в других мыслях, что она едва могла сосредоточиться. Через пару мгновений она поняла, что Сайлас не ответил.
Он вдруг зашагал легче, словно боялся, что провалится под пол, что Килэй показалось интересным.
— Почему ты еще здесь?
— А зачем я делаю все остальное? Потому что так хочу. Перестань задавать глупые вопросы, драконесса, — он затих на миг. А потом выпалил. — Твой Меченый меня злит.
Она не ожидала услышать это.
— Почему? Что он сделал?
— Не знаю, — прорычал Сайлас. Он сжал кулаки и расхаживал все опаснее. — Он ничего не сделал, но злит меня. Я хочу убить его, но при этом ощущаю, что гибель его тела не избавит меня от его духа. Мой гнев не погаснет. И будет терзать меня всегда. Я ощущаю это… здесь, — сказал Сайлас, схватившись удивленно за грудь. — Я не знал, что грудь может быть пустой. Что это за чувство?
Килэй знала, что он ощущал. Она это прекрасно знала.
— Ревность. Это человеческая эмоция.
Сайлас вскинул брови.
— Ясно. И что это такое?
«Эгоизм, — сказал дракон в ее голове. — Нежелание делать то, что лучше для любимого», — но, хоть дракон был мудрым, заговорил человек:
— Это когда что-то хочется очень сильно, но оно всегда недосягаемо. А потом приходит кто-то еще, ничего не знающий о твоих стараниях. Не понимающий боли сердца, которую ты терпишь. Просто приходит и забирает то, что ты так сильно хотел, забирает у тебя. И ты не можешь даже злиться, потому что в глубине сердца понимаешь, что они подходят друг другу лучше. Это и есть ревность.