Лицо мужчины пропало во тьме, последний выдох ястреба с шипением вылетел из его легких. Каэл смотрел на угасающую картинку так пристально, что не заметил тень за спиной. Он услышал, как стонут доски пола, развернулся, заводя руку за спину.
Острая боль пронзила левое плечо. Каэл вырвал охотничий нож из-за пояса и слепо вонзил в массу перед собой. Стон, выдох, и тело в броне упало на его грудь.
В комнате был еще один солдат. Он смотрел за плечо мужчины и видел, что он прятался в углу за выступающим краем очага. Каэл выбрался из-под тела солдата, когда боль пронзила его.
Острая боль пылала такой яростью, что чуть не ослепила его. Нет, не от боли перед глазами все потускнело: странное онемение заполнило его голову. Оно растеклось по конечностям, и руки упали по бокам. Его тело словно только проснулось от глубокого сна, словно он не мог им управлять, словно голова просто была на клубке конечностей.
Холод проник в трещину за ним. Он ощущал острые зубы ветра своей кожей. Его зубы стучали. Тело дрожало, хотя он говорил ему прекратить.
Под левым плечом торчал кинжал, лезвие наполовину погрузилось в плоть. Кровь лилась из раны, он знал по ровному стуку капель, что крови будет больше. Если он вытащит кинжал, он может истечь кровью. Может, если он запечатает край раны…
Каэл охнул и обмяк. Его пальцы только сжали кожу. Как бы он не сосредотачивался, он не мог превратить рану в глину. Он не мог вспомнить, как соединить кожу. Он не помнил, как делал это.
— Все готовы? — прошипел Моррис у дыры в стене.
Зубы Каэла стучали так сильно, что он не мог ответить. Да что с ним такое? Почему стало так холодно?
— Ты в порядке? Ты забрал…? Каэл!
Моррис пролез в дыру и прошел к нему. Его обрубки беспомощно двигались вокруг наполовину вонзенного кинжала. Он посмотрел на стучащие зубы Каэла, а потом на место, где прятался солдат. Он заглянул в деревянную коробочку, что была открыта на краю камина, и выругался.
— Что…? Что там…?
— Тише. Не шуми, — Моррис хватал охапки вещей с кроватей солдат. Он принялся затыкать дыру от ветра. — Тебя отравили. Это тебя не убьет, — быстро сказал он, заметив панику на лице Каэла. — Это яд под названием гниль ума. Плохо влияет на шептунов. Путает разум. Делает человеком. Ты не сможешь использовать силы, пока он не выветрится.
Как только Моррис закрыл дыру, он сжал коробочку руками и показал Каэлу. Там был большой флакон, наполненный почти до верха опасного вида лиловой жидкостью. Восковая пробка была сломана. Каэл понял, что тут солдат взял яд для кинжала.
— Одной капли хватает, чтобы запутать шептуна… — Моррис громко выругался, глядя на коробочку. — Тут много камень. Не знаю, как Титус его приобрел, но стоил яд дорого. Только Д’Мер знает формулу гнили ума, — объяснял он. — А она легко флакон не отдала бы.
Каэл опустился на колени. Так Пятерка все те годы отгоняла мятежников-шептунов. Если гниль ума подавляла шептунов и раньше, могла сделать снова.
Титус знал это. Он хотел использовать это на дикарях. Он не нападал, потому что ожидал яд. Теперь он у него был, и он хотел сокрушить дикарей так же, как мятежников…
— Это же не кровь?
Каэл посмотрел, куда указал Моррис, проворчал ругательство, увидев лиловое пятно на штанах.
— Ночные пальцы. Я обещал Грифу…
Он замер.
Он вдруг придумал нечто безумное. Он боролся с обжигающей болью в руке, потянулся в штаны. Один из корешков треснул. Из него текло много лилового сока на пальцы, и сок пачкал его ногти. Но остальные корешки были целыми, все еще полными жидкости.
Титус поймал дикарей между ядом и зверями. Если Каэл пойдет в одну сторону, Титус нападет. У его плана было множество слоев, он подстроится под любую их стратегию, его армия будет подходить для этого. Если дикари встретят Титуса в поле, они будут биться вечно, как с виннами.
Каэл знал, что не мог надеяться перехитрить человека, поставившего королевство на колени, он и не пытался. Он не будет давать отпор.
Но он поступит в стиле Сезерана, сделает то, что Титус и хотел от него.
Каэл пойдет в его ловушку.
Глава 40
В конце
— Ох, хитро ты сделал! — Моррис задыхался, посмеиваясь, они спускались по ледяным склонам. — Уверен, что он это найдет?
Каэл был уверен. Он верил, что граф следил за ним глазами ястреба. Он видел, что Каэл сделал с его солдатами, мог послать силы за ядом, когда погиб ястреб. Когда его солдаты прибудут, они найдут флакон на месте: с пробкой и воском на месте, растопленном об огонь в камине. Титус и не подумает, что что-то не так.
— Как держишься? — прохрипел Моррис, они шли по почти отвесному склону.
Во тьме он и не понимал, каким опасным был путь до домика. Теперь небо на горизонте было серым. Край тропы обрывался не на пару футов, а на несколько сотен, и внизу ждало поле камней в ледяных панцирях.
Голова Каэла кружилась, когда он посмотрел вниз.
— Думаю, мне нужно… отдохнуть, — выдавил он. Ему казалось, что горло замерзло. Дыхание неловко вырывалось из груди, легким не хватало воздуха.
Он опустился на колени, стараясь не потревожить яд. Они смогли привязать его левую руку к груди. Моррис держал полоску простыни, пока Каэл завязывал одной рукой неловкий узел. Перевязь была не такой крепкой, как ему хотелось, но его рука была зажата, и рана не увеличивалась.
— Айе, переведи дыхание, — сказал Моррис, упираясь обрубками в колени. — Но быстро, мне хотелось бы уже вернуться к ребятам, швыряющим камни.
Каэл согласился.
— Уже недалеко. Немного…
Вой перекрыл его голос. Он доносился отголоском в сером рассвете, потом пропал. Каэл надеялся, что ему показалось, но звук повторился, и ему вторили еще двое.
Глаза Морриса расширились.
— Что же…?
— Гончие, — крикнул Каэл, вскочив на ноги. — Гончие графа! Бежим!
Вопли становились громче, гончие учуяли запах его крови. Вскоре отдельные вопли стали единым целым. Они стали непрекращающимся хором криков, волной, движущейся к ним.
Каэл просил ноги бежать. Он двигался по скользкому камню, отчаянно передвигая ноги. Каждый вдох ранил легкие. Кинжал в руке задевал плоть. Казалось, под ребрами был второй кинжал.
Его ноги дрожали, когда он опускал их. Движения бега терзали тело. Он ощущал пугающее тепло, текущее по груди, кровь сочилась из раны. Моррису было не лучше: старик хрипел, тяжело дышал и побелел от усилий.
Они прошли бы еще половину мили, но Каэл упал.
Камни впились в его спину. Он сжался, катясь по замерзшей земле, пытаясь защитить рану. Но он как-то смог уцепиться за камень и упал на кинжал.
Лезвие вонзилось глубже в плоть, рана свободно кровоточила. Каэл закричал, боль охватила его, пытаясь принести тьму.
— Идем! — хрипел Моррис. — Идем, закинь руку на меня… вот так, молодец. Мы доберемся… не переживай… мы…
Они далеко не зашли.
Крики раздались на склоне. Гончие были так близко, что Каэл слышал, как они шумно дышат между воплями. Их вот-вот схватят.
— Моррис, идите.
— Нет. Я не…
— Идите! — ярость бушевала сильнее боли Каэла, его слова были раскаленными. — Гончие учуяли мою кровь. Потому они меня преследуют. Они не прекратят, пока не убьют меня!
Его плечо пострадало слишком сильно, чтобы использовать лук. И он вытащил нож и старался не обращать внимания на то, что рука не помнила, как его метать. Он не был уверен, что сможет бросить, без воина в нем. Но он должен был попробовать.
— Я задержу их, сколько смогу. Как только они меня схватят, они вернутся к Титусу. Но вы убегайте, Моррис. Скажите остальным, что мы сделали.
Он глубоко вдохнул. Он прижал нож к колену лезвием вверх. Если он не мог его бросить, то хоть поранит одну из гончих. Если прижать к груди, когда они нападут…
Моррис стукнул по его плечу, прогоняя тьму.