— Где Каэл?
— Откуда мне знать, куда он убежал? Я видела, как он убегал, ругаясь и клянясь отомстить.
Это радовало. Она злилась ночью. Не на Каэла, даже не на Гвен, а на себя. Не стоило слушать себя. Не стоило давать человеку в ней повод ослабить хватку. Когда она увидела, как Каэл уходит с черной краской на губах… Гвен повезло, что Килэй злилась на себя сильнее.
Из-за гнева она толкнула Каэла к Гвен. Ночь прошла, светало, и она поняла, что Гвен не сделает его счастливым. Будет лучше, если он дождется человека, что даст ему всю любовь, что он заслуживает.
Килэй хотела найти его и сказать ему это. Она хотела извиниться за свое поведение. Но сначала ей нужно было найти рюкзак.
Как только она смогла выкопать его из снега, Вечерокрыл поприветствовал ее сверху. Холодный утренний ветер шелестел в его перьях цвета пасмурного неба, пока он кружил над головой.
Он хотел что-то ей показать, и показать сейчас.
Она видела восторг в его поворотах, она не могла ему отказать.
— Ладно.
Он полетел с радостным криком.
Они спустились по склону. Килэй двигалась по скользким тропам, обходила сугробы высотой по колено, краем глаза она смотрела на кружащую тень сверху.
Вечерокрыл привел ее к огромному камню. Он торчал из земли, как клык, пронзивший почву. Узкий выступ торчал из основания камня, там можно было пройти. Килэй уловила запах открытого воздуха и широких небес, пока двигалась по выступу.
— Привел меня посмотреть на рассвет? — крикнула она. — Отсюда он красив, да? Горы, небо, королевство…
Она застыла.
Солнце поднималось. Румянец растекался по облакам между вершин, пятная каждый их выступ скромными оттенками красного. В паре шагов впереди мир просто заканчивался. Он обрывался среди облаков у вершины, заточенной в гнев зимы. Она не знала, где была, но казалось, что она на острове между мирами.
Но, хотя небо было красивым, она остановилась из-за другого. Каэл стоял на краю земли и улыбался так, как она еще никогда не видела.
Ее следующие шаги были запинающимися, испуганными. Улыбка, о существовании которой она знала, которая скрывалась в его глазах, вдруг открылась миру. Это поражало, от этого Килэй казалось, что она упала с неба.
Она увидела красную книгу в его руках, и ее сердце упало. Все тепло пропало из ее кожи. Она прошептала:
— Где ты это взял?
— Украл из твоей сумки, невыносимая драконесса. Почему ты не сказала? — он поднял книгу с обвиняющим тоном. — Почему не сказала, что любила меня?
Ее сердце трепетало, желудок сжался в узел.
— Я не могу тебя любить. Это Мерзость.
Он рассмеялся.
— Я серьезно, Каэл, — если бы она не злилась из-за его смеха, она бы уже плакала. Этого момента она боялась с часа, когда поняла, что любит его. В этот миг все прекратится. — Я не могу любить тебя. Это один из законов моего народа: связь с чужим — Мерзость. А на Мерзость Судьба спустит Смерть».
Каэл не выглядел обеспокоено. Он закатил глаза.
— Думаю, Смерти будет сложно меня поймать. Судьба меня не видит.
Килэй нахмурилась.
— Ты веришь, что Судьба забыла тебя из-за дня, в который родился?
— Ты веришь, что не можешь любить меня, потому что некая великая старуха в небе назвала это Мерзостью? — парировал он с ухмылкой.
Ее сердце забилось там, где упало. Она не могла поверить, что он не слушал. Почему? Почему он мог обо всем размышлять долго, но к Смерти серьезно не относился?
— Если бы я тебя любила…
— Судя по этому, уже любишь, — сказал он, помахав книгой. — Потому твоя кровь меня не обжигает, потому ты можешь исцелять меня. Ты забрала мою боль как свою, потому что любишь меня. Так любит дракон, да? Потому ты так старалась спрятать эти книги. Хватит, Килэй, — он улыбнулся. — Теперь я знаю твой секрет.
Три шага и яростный взмах, она выбила книгу из его рук.
Его рот раскрылся, он смотрел, как книга улетает в бездну.
— Бейрд не обрадуется этому.
— Плевать. Я не могу тебя любить, закончили на этом. Потому что иначе… — она хмурилась, чтобы глаза не щипало. — Если мои чувства — Мерзость, то ты умрешь.
— Если? Как это вообще возможно…? — его слова быстро угасли. Он смотрел на нее, словно только заметил слезы в ее глазах, боль на лице. Каэл тяжко вздохнул. — Порой вопрос не дает подняться, а не высота.
Он сказал так тихо, что она знала, что не должна была это услышать. Но она не успела обдумать слова, Каэл продолжил:
— Знаю, ты переживаешь, что мы не… подходим. Рыбы узнают друг друга по чешуе, а птицы по крыльям. У всех существ в королевстве есть пара, — он провел рукой по волосам. Огни сверкали в его глазах. — Если так смотреть, то нам не суждено быть вместе. На звездах не написано, что мы принадлежим друг другу, нет никакого пророчества. Во многом мы не совпадаем. Но, несмотря на все, что против нас, — его улыбка вернулась, он шагнул к Килэй, — к стыду Судьбы и Смерти и всей силы между, против всех законов зверей и людей… мы любим друг друга. И я считаю, что любовь может быть пророчеством.
Пока он говорил, она не слышала свое сердце. А потом он обхватил ее руки, и она уловила биение сердца снова.
— Я не позволю тебе умереть.
Он пожал плечами.
— Какая разница, Килэй? Дикари победят. Титус падет. Амос и Роланд снова будут свободны. Буду я жить или нет, королевство это не изменит. Мы можем провести остаток жизней, глядя друг на друга на расстоянии… или быть смелыми.
Тепло накалялось между ними, вечность вплелась в их пальцы, и его глаза сияли все ярче. Он предлагал ей свет, предлагал вечность.
Каэл оставлял ей выбор.
— Если мы умрем сегодня, я хочу, чтобы это было из-за поражения. Я не позволю вопросу удержать нас от подъема. Будь смелой со мной, Килэй, — прошептал он.
Его губы четко выговаривали эти слова, он смотрел на нее так уверенно. Они стояли не только на краю этого мира, но и на краю следующего. И она поняла, видя огонь в его глазах, что, в каком бы мире они не оказались, она будет любить его одинаково. Она не перестанет любить его.
И она решила быть смелой.
Время остановилось. Горы притихли. Килэй обхватила его лицо, притянула его губы к своим. Она ощутила, как Каэл обвил ее руками, прижимая ее к себе. Он крепко удерживал ее, готовясь к падению…
Но этого не случилось.
И время снова шло. Что-то ревело в венах Каэла, она ощущала этот запал в том, как двигались его губы. Ее тело падало с неба. Ветер трепал ее плоть, страх падения наполнил ее сердце криком.
Огонь в крови Каэла встретил ее. Эта сила поглощала ее, ревя, бушуя. Огни подняли ее из пропасти. Они удерживали ее у края мира, обхватили ее душу. Она не замечала небо, землю. Сердце колотилось у ее груди, руки крепко обвивали ее талию.
Были только эти губы, эта буря, порывы ветра, что пели так, как не мог ее голос. Каэл вскоре отстранился.
Она моргала от резкого света восходящего солнца, вздрогнула от шепота ветра. На миг она испугалась, что он умер. А потом губы Каэла оказались у ее уха. Его голос тоже был там. Она впилась пальцами в его волосы, а он прорычал:
— Кто бы мог подумать? Думаю, Судьба занята делами важнее, чем карать нас.
Он снова ее дразнил. Ох, он за это заплатит.
— Что тут происходит? — раздался голос за ней.
Пока они были в объятиях друг друга, Элена вышла из-за камня. Теперь она стояла, скрестив руки, спустив маску на подбородок, глядя на них с улыбкой, от которой Килэй хотелось ее стукнуть. Она сделала бы это, если бы Джейка не было рядом.
Каэл отодвинулся.
— Могу задать тот же вопрос, — сказал он с недовольным взглядом, но в голосе звучало веселье.
Джейк так спешил поправить очки на носу, что чуть не выколол глаз.
— Ах… мы, кхм… пришли посмотреть на рассвет.
— Разве?
— Если маг так сказал, — заявила Элена, — то этим мы и занимались.
Смех привлек их взгляды к камням, где сидел Вечерокрыл-мальчик. Он прижимал колени к груди и улыбался так широко, что они невольно улыбнулись в ответ.