Дель Орэн поднял руку, подавая знак приготовиться. Под копытами одного из коней неожиданно хрустнула ветка, и мастрим мгновенно вскинул голову, натянув поводья.
— Ли, назад! — резко крикнул мужчина, стремительно разворачивая лошадь в обратную сторону.
Девушка со всей силы хлестнула пятками свою кобылу, и еще до того, как животное успело совершить бешеный рывок, охотница вскинула лук, выпуская в сторону зарослей две стрелы. Одна пролетела в нескольких сикрах от лица Касса и воткнулась в ствол дерева, другая угодила стоявшему рядом капралу в предплечье, и тот с глухим рычанием ринулся из своего укрытия навстречу вновь натягивающей тетиву девчонке.
— Не стрелять, брать живой! — рявкнул герцог, вылетая из засады, заметив, что воины, пытаясь взять Оливию в кольцо, вытянули арбалеты.
— Джедд, беги! Я прикрою! — Оливия подняла лошадь на дыбы, и та ударила копытами по морде подъехавшего к ней почти вплотную коня незадачливого капрала. Животное с диким ржанием дернулось в сторону, сбрасывая с себя не удержавшегося в седле всадника.
Охотница, не теряя времени, метнула два ножа в окружавших ее мужчин, и Касс в очередной раз поразился ее меткости. Она не собиралась никого убивать: она методично выводила из строя его сопровождение, пробив одному воину кисть руки и ранив в бедро другого.
Оливия сопротивлялась, как львица — яростно, безудержно, неистово. Там, где ей не хватало силы, она компенсировала ее недостаток невероятной гибкостью и молниеносной реакцией. Осознав, что прежде чем смогут взять ее живой, она перекалечит почти всех, кто-то из солдат выстрелил в ее лошадь. Арбалетный болт пробил животному грудь. С жутким хрипом оно рухнуло на землю, утягивая за собой свою хозяйку. Девушка успела вывернуться в падении и, кувыркнувшись по траве, резко вскочить на ноги, сжимая в ладонях длинные зазубренные залтаки.
Безжалостная богиня смерти с развеваемыми ветром короткими светлыми прядями волос была так красива в своей безотчетной ярости, что у герцога перехватило дыхание от нереальности происходящего. Непокорный дух — буйный и отчаянный — светился в сияющих непролитым гневом голубых, как летнее небо, глазах. В каждом ее жесте и движении, в гордой посадке упрямого подбородка, в непримиримой линии натянутых позвонков и твердо стоящих на земле ногах сквозила такая внутренняя сила, позавидовать которой могли бы и бывалые воины.
Касс вдруг подумал, что прикрывай его спину на поле боя такая, как эта, шрамов бы на ней было в два раза меньше. Остановить дух смерти может только сама смерть. Но она нужна была Кассу живой, поэтому, развернув свою лошадь, он двинулся на всей скорости за рыжеволосым мастримом.
Дель Орэн догнал его за несколько минут. Все же управлять лошадью с сидящим впереди мальчиком охотнику было неудобно, и сражаться, не опасаясь, что случайно заденут ребенка, тоже было опасно. Касс приставил к горлу мужчины меч и, схватив пацаненка за шиворот, усадил себе на колени.
— Брось оружие! — крикнул он поднявшей руку с залтаком Оливии.
Она метнулась полубезумным взглядом в его сторону и сжала ножи с такой силой, что костяшки пальцев стали белыми, как снег.
— Черный Ястреб воюет с женщинами и детьми? — ледяным тоном произнесла она, опуская руки и прожигая Касса яростью своего взгляда.
— На войне все средства хороши, — спокойно бросил он, спрыгивая с лошади и передавая мальчика в руки одного из воинов. — Твой Джедд должен это знать. Не так ли? — иронично вздернул бровь Касс, посмотрев в упор на рыжеволосого охотника.
Джедд не удосужился дать дель Орэну свой ответ, лишь молча смотрел из-под насупленных бровей, пока охрана герцога разоружала его.
— Тронешь ее — и гореть тебе вечно в черном огне Эреба, — прошипел охотник в спину Касса, едва он посмел сделать шаг в сторону Оливии.
— Ты опоздал со своими проклятьями, мастрим, — Касс подошел к Джедду так близко, что теперь видел, как быстро движутся зрачки в его глазах. — Я давно уже там, — тихо шепнул он в мрачное лицо охотника.
Касс повернулся и замер, на мгновение забыв, что собирался сделать: Оливия, стоявшая в кольце окруживших ее солдат, опустилась на колени перед лежавшей у ее ног умирающей лошадью.
— Кора, прости меня, — девушка нежно провела рукой по судорожно вздрагивающей шее животного, а потом молниеносным движением руки перерезала ему горло.
Охотница опустила голову, прижавшись лбом к бездыханному телу кобылы. Короткие светлые пряди волос полностью закрыли лицо, не давая разглядеть его выражение. Сгорбившись, она просидела так несколько секунд, а затем начала вставать. Она поднималась неторопливо. Кассу казалось, что время намеренно сбавило свой бег, чтобы в его память врезалось воспоминание о том, как распрямляются худенькие колени, сжимаются в кулаки тонкие кисти, а затем медленно-медленно открывается взору искаженное болью и ненавистью красивое лицо.