— Дора! — Грасси судорожно вцепилась в блузу толстухи. — Это ж из нее тоже что-то полезет, ну, когда она перевоплощаться начнет.
— Точно, — в ужасе зажала ладонью губы Дора. — И сколько ж их теперь будет?
— Наверное, каждой твари по паре, — схватилась за сердце конопатая служанка. — Иначе зачем бы он ее так долго искал?
— А если плодиться начнут? — Дора выронила из трясущихся рук мыло и потеряно уставилась на подругу. — Точно начнут! А мы у них вместо корма будем. Нет… бежать… надо срочно бежать отсюда.
— Отсюда можно сбежать? — подал голос Лэйн, и женщины, испуганно вздрогнув, одновременно повернули к нему головы.
— И тебе страшно, дитятко? — Грасси жалостливо вздохнула.
— Я не дитятко, — громко фыркнул Лэйн. — Джедд сказал — я мужчина, а мужчины ничего не боятся.
Служанки недоуменно переглянулись, а затем Дора вдруг встрепенулась и, схватившись за горло, спросила:
— А ты этой… кем приходишься?
— Она не «эта», — сурово уточнил Лэйн. — Она Оливия — вольный мастрим и моя сестра, — неважно, что Ли его сестрой не являлась, но в данной ситуации мальчик почему-то решил, что так будет лучше.
— Мастрим? — удивилась конопатая. — Женщина-мастрим?!
— Всевидящий, — закатила глаза Дора. — Она еще и мастрим! Ну, все, освежует нас, как белок. А из шкуры себе сапоги пошьет.
— Ли хорошая, — прикрикнул на Дору Лэйн. — Она умная, добрая, храбрая.
— Что ж она меня чуть не задушила, если она такая добрая? — возразила прачка.
— Так она меня защищала! Зачем вы меня схватили, словно раздавить хотели? — Лэйн тряхнул головой и неожиданно чихнул. — Вы, чем ерунду говорить, лучше бы себе мыло нормальное сделали, а то у меня от вашего порошка мыльнянки уже в носу крутит, — пожаловался он.
— Какое еще мыло? — переглянулись женщины.
— Тоже мне, прачки, — скривился мальчишка. — Вот мамка моя была прачка! А вы и шерсть, и хлопок, и шелк одним порошком стираете. А еще других обсуждаете, — Лэйн кивнул головой в сторону своей одежды, сложенной на скамейке. — Сам постираю, а то еще испортите.
— А чем твоя матушка стирала? — уселась на бочку Дора и удивленно раскрыла рот.
— Так к каждой вещи свой подход, — поднял вверх свой тощий указательный палец Лэйн. Так всегда делал достопочтенный аптекарь Орвес, когда говорил что-то важное, и мальчик посчитал, что этот жест добавит ему весу в глазах двух не шибко умных теток. — Шерстяные вещи лучше всего стирать горчицей. Она же и горицвет — жир убирают. Пятна выводить лучше конским каштаном. А для шелка — «собачье мыло» или шарики из пепла папоротника. А вот голову лучше мыть кашицей из бундука, волосы после этого шелковые и блестящие. А от вашей мыльнянки одна чихотка.
— И откуда ж ты все это знаешь? — умилительно сцепила ладошки Грасси.
— Так я сам в лесу для матери растения собирал и готовил из них мыло и порошки, — гордо поведал Лэйн. — А у вас тут лес есть? — осторожно спросил он.
— Есть, конечно, — зачарованно разглядывая мальчика, сообщила Дора. — Прямо за озером.
— Ну вот, когда в лес пойдете — возьмите меня с собой, я вам покажу, какие растения и корни собирать нужно, — Лэйн вытащил из рук растерянной служанки ковш и стал смывать голову. — А еще я знаю, какую травку надо брать и масло из нее делать, чтобы руки после стирки не шерхли.
— А для лица тоже можно? — Грасси схватила ведро с теплой водой и стала поливать ею Лэйна.
— Вам веснушки вывести? — нарочито безразлично поинтересовался мальчик.
Глаза у Грасси загорелись, как у кошки в чулане, и она радостно закивала головой.
— Ага, сладу с ними нет, — пожаловалась девушка.
— Свежим или сухим жасмином надо лицо в бане мыть, — важно фыркнул Лэйн, вспоминая, как мастер Дулкан говорил это рыжей и жутко конопатой булочнице.
— А от мозолей есть что-нибудь? — Дора приподняла подол юбки, указав взглядом на свои ноги.
— Примочки из сырого картофеля пробовали? — по-деловому поинтересовался Лэйн.
— Нет, — растеряно потянула прачка.
— Попробуйте, — задрав нос, посоветовал Лэйн.
— А ты кушать хочешь? — Грасси оттолкнула своим тощим задом застывшую у бадьи Дору и услужливо протянула мальчишке кусок сухой холстины, чтобы тот мог вытереться.
— Иди отсюда, — шикнула на подругу, опомнившись, Дора. — Мальчика мне доверили. Ты сладкое любишь, солнышко? — расплывшись в широкой улыбке, поинтересовалась она у Лэйна.
Лэйн, натягивая чистую рубаху, поднял глаза к высокому каменному своду потолка, словно раздумывал, любит ли он сладкое, хотя чего там раздумывать — в былые времена он за леденец или мармелад и душу мог продать, но теткам знать об этом было совершенно не обязательно, поэтому, сделав загадочное лицо, Лэйн важно произнес то, что слышал от уважаемого аптекаря Орвеса: