Через некоторое время он оказался на одной из улиц Клеркенуэлла, где высились изысканные господские дома. Он нервно оглянулся. За ним никто не следил. Он взбежал по высокому крыльцу и деревянным молотком нанес несколько условных ударов. Дверь почти немедленно открылась. Глухой голос велел ему войти.
Мистер Пилгрим снял шляпу и последовал за почти невидимым слугой, который шел впереди, светя крохотным ночником.
— Ждите, — грубо сказал слуга, втолкнув судебного пристава в крохотный зал, где оставил его в темноте, не добавив ни единого слова.
Худющий Пилгрим закутался в плащ. В комнате было холодно и влажно. По коридорам дома носились ледяные сквозняки. Дверь открылась, и появился тусклый свет.
— Идите за мной, — злобно произнес слуга.
Мистер Пилгрим униженно поклонился.
Началось долгое шествие по коридорам, по ведущим вниз и вверх лестницам, мимо запущенного зимнего сада с отвратительными растениями. Наконец слуга распахнул широкую двухстворчатую дверь.
— Садись, Пилгрим!
Голос был строгим и холодным. Юрист на цыпочках подошел к высокому деревянному стулу напротив широкого стола. Комната была такая просторная, что больше походила на зал, где царил полярный холод, поскольку в камине не горел огонь. Светила одна-единственная свеча, как буй, затерянный во враждебной морской беспредельности.
— Ваша светлость… — начал Пилгрим.
— Замолчи, знаю, что ты скажешь. Ты позволил вульгарному ночному вору спереть серебро Уинстона, но речь идет не об этом. Эта кража только твоя потеря, поскольку мог оставить себе все.
— Ах, — простонал судебный пристав, — мне очень жаль!
— Твои стенания не пришьешь к делу. Как остальные дела?
— Дела, сэр? — в страхе пролепетал Пилгрим.
— Паршивый лис!
Пилгрим вскрикнул от ужаса и умоляюще протянул руки к собеседнику. Он впервые осмелился поднять глаза на него, но тот оставался почти невидимым, ибо свет свечи падал только на посеревшее лицо судебного пристава, оставляя в темноту остальную часть комнаты.
— Что я тебе приказал, Пилгрим? — продолжил голос. — Почему я потратил целое состояние, чтобы завершить этот проклятый процесс и добиться уничтожения доктора Уинстона? Почему? Ради того, чтобы ты вышел из его кабинета до того, как его опечатали?
Пилгрим опустил глаза, но по его костистому лицу пронеслась хитринка.
— Ваша светлость знает, что в административных терминах это называется самоуправством, и я рисковал получить двадцать лет каторжных работ, — просюсюкал он.
— Его светлость знает это и знает даже больше, — возразил невидимка. — Да или нет, Пилгрим, ты нашел?
Юрист откашлялся и принялся раскачиваться на стуле.
— Из-за поганого вора я потерял весь доход, связанный с этим делом! — со стоном воскликнул он.
— Ха! — В голосе слышалась насмешка. — Если дело только в этом, все можно исправить. Оно у тебя?
— Да… то есть, ваша светлость.
— Еще раз: да или нет?
Голос стал яростным и угрожающим. Мистер Пилгрим задрожал, как осина.
— Да, ваша светлость.
— Давай!
Мистер Пилгрим сдался. Он наклонил безобразную голову и ощупал плащ, потом достал плоскую медную шкатулку, положив ее на стол перед собой.
Из темноты с быстротой змеи высунулась белая рука и схватила шкатулку. Пилгрим услышал, как шкатулка открылась и захлопнулась.
— Хорошо, все в порядке, — голос стал мягче.
В темноте скрипнул открываемый ящик, потом послышался звон золотых монет, прозвучавший небесной музыкой в ушах судебного пристава.
— Вот!
На стол перед Пилгримом упал тяжелый кожаный кошель и тут же исчез, ибо юрист с невероятной быстротой сунул его в карман плаща.
— Каковы приказы по поводу доктора Уинстона и его сына? Они сбежали, ваша светлость. Объявлена награда в сорок фунтов за их поимку.
— Мало. Предложите, если надо, вдесятеро больше, чтобы поймать их. Понятно?
— Да… нет…
— Мертвыми или живыми, но если их схватят живыми, они должны умереть. Надо ли выражаться яснее?
— Нет, ваша светлость, — задрожал Пилгрим, — вы хотите сказать, что…
— То, что хотел сказать, сказал, теперь убирайся!
Тут же появился молчаливый слуга, проводил Пилгрима до двери и резко захлопнул ее за его спиной.
Юрист оказался один на пустынной улице. Моросил дождик. Он сделал несколько неуверенных шагов и оглянулся на темное здание, которое только что покинул.
— Кто это может быть, — прошептал он, — я его так ни разу и не увидел. Каждый раз я встречался с ним здесь по его требованию, и он сидел в темноте. И почему в этом доме? Он ему не принадлежит. Он в нем не живет, дом покинут много лет назад. Я стучал в дверь днем, когда меня не приглашали, и никто мне не открыл. Но он узнал об этом и заявил своим ужасным голосом, что не ценит любопытных людей. Но у него есть деньги, много денег, да и властью он располагает.