Рядом с Мюгельвердером уже дымил другой Пароход в лунном свете. Шум разнузданного праздника доносился до нас, его эхо раззадорило пассажиров.
Над неподвижной водой неслись разухабистые песни. Невидимая толпа суетилась среди розовых и зеленых фонариков, несколько римских свечей глухо ухнули в туманном воздухе.
— Добро пожаловать! Добро пожаловать! — доносилось из ярко освещенного трактира.
Мы заметили, что это была обычная компания людей в масках, которые приглашали нас. Все, забыв о романтическом часе, вопили, словно стая диких зверей, вырвавшихся на свободу.
Эта банда пьерро и мандаринов потащила нас к трактиру, где в бокалах пенилось слишком розовое шампанское.
Один ковбой обхватил Хеллен за талию и увлек ее в деревенский танец, сотрясавший доски пола. Какой-то персонаж, загримированный и наряженный в опереточного Мефистофеля, толкнулся своим бокалом о мой бокал.
— Прозит!
Здесь мне приходится сделать усилие и напрячь память, чтобы четко припомнить строгую последовательность часов этой ночи.
Прежде всего, Хеллен время от времени подбегала, чтобы осушить бокал шампанского, протягивала мне пальчики для поцелуя и снова уносилась танцевать.
После ковбоя был шотландец, корсиканский бандит и толстопузый Будда, которые подводили ее к нашему столику и уводили обратно.
Я вам говорил, что не танцую? Память о пуле. Затем хороводы стали беспорядочными, превратившись, в конце концов, в мелькание разноцветных одежд.
— Ускорим движение, — хохотнул какой-то студент за моей спиной, — и все превратится в белый диск, как в опыте Ньютона.
Потом было упрямое стремление Мефистофеля напоить меня, но все тосты его были безмолвными. Иногда он останавливал разносчика и хватал с подноса сигареты.
Хеллен не возвращалась.
Мне казалось, что уже очень поздно.
Вдруг я заметил, что танцы закончились, все сгрудились вокруг столиков. У гуляк были изможденные, бледные лица.
Один из пароходов взревел сиреной.
Хеллен не вернулась.
Толпа хлынула к открытым дверям. Сходни освещались ацетиленовыми лампами. Помнится, я звал Хеллен и видел хохочущих людей.
Мой сосед сказал мне:
— Она не вернется.
Я злобно глянул на него.
Вокруг столиков толпилось еще с полсотни пьяных, которые требовали шампанского и кричали, что у них еще куча времени.
Хеллен среди них не было.
У меня в горле образовался комок смутного беспокойства. Вдруг я увидел часы. Меня поразило, что они показывали утренний час.
— Она не вернется, — сообщил мне сосед в маске.
— Откуда вы знаете? — ответил я. — И во что вы вмешиваетесь?
Кажется, я сказал и выслушал несколько слов, но, в конце концов, прислушался к беглецу из Блокберга, который предложил мне отыскать ее с помощью «Магии, присущей ее персонажу».
Остатки разума позволили мне выговорить:
— Вы совершенно чокнулись!
Он стал вызывающе отвратительным и принялся громко призывать тех, кто еще замешкался вокруг столиков.
— Идите и посмотрите на господина, который потерял свою женщину! Идите, спектакль бесплатный!
«Я ударю его», — подумал я, но не ударил.
Несколько пьяниц и посетителей трактира подошли, жадные до последней капли ночных развлечений.
— Поскольку я дьявол, то верну ее вам в обмен на ее душу.
— Женщина за душу, не дороговато ли? — спросил кто-то.
— Хочешь мою благоверную за неопалимую купину? — икнув, произнес пьяный молодой человек.
— Старая шутка, — зевнул мужчина, задрапированный в красный плащ, — я пойду.
Пьяный молодой человек предложил обменять свою душу на стилограф или на ходики из галалита.
Мефистофель даже не глянул на него. Он потрясал настоящим пергаментом.
— Подпишите, — проорал он, демонстрируя все признаки полного опьянения. — Подпишите, и я ее вам верну.
— Подпишите, доставьте ему удовольствие, — сказала какая-то женщина. — Не раздражайте его.
Вокруг нас все веселились.
— Подпишет! Не подпишет! Подпишет…
Я попробовал рассмеяться, хотя находился в ужасном состоянии.
— Давайте, — сказал я, — посмотрим, что получится.
Пьяница протянул мне крохотную дамскую ручку так внезапно, что оцарапал мне руку.
Подпись получилась красной.
— Сделка заключена, — прокричал я.
В то же мгновение в глубине зала поднялся занавес. Из-за него вышел римский легионер, а за ним раскрасневшаяся Хеллен. Ее помятый наряд красноречиво свидетельствовал о причине ее отсутствия.