Расследование, немедленно проведенное в доме в Мерхеме, пролило свет на неожиданные факты.
В доме жила женщина сомнительных нравов. Она сдавала комнаты парням, имевшим дела с полицией и правосудием. Женщина тут же заявила, что долгие годы сдавала самые лучшие комнаты Тюитшеверу, который щедро платил и часто проводил в одиночку целые вечера, наслаждаясь прелестями жизни. В комнатах нашли прекрасные вина, шампанское и отличные крепкие напитки, самые лучшие марки сигар. В одном из ящиков лежала крупная сумма денег в золотых монетах и банковских билетах.
Нотариус Шартинк немедленно проверил бухгалтерские книги и выявил многие неточности. Он не мог напрямую обвинить Тюитшевера, но и не имел права обвинить кого-либо другого.
Самой важной находкой в комнате убитого было письмо, написанное Тюитшевером и готовое к отправке. Оно было кратким и доказывало, что было продолжением предыдущего письма.
Теперь Вы знаете, что я знаю о Вас. Сумма, которую я требую с Вас, не такая крупная, чтобы я промолчал. Если я послезавтра не получу того, что требую, сумма удвоится. Если нет, знаю, с кем связаться. Подпись не обязательна, не так ли?
Никакого адреса на конверте.
Я получил разрешение проститься с Тюитшевером в морге, где его тело ждало прибытия судмедэкспертов.
Кто бы мог подумать, что бывший воришка почтовых марок станет отвратительным шантажистом? Я разглядывал хилый пиджачок, вышедшие из моды полосатые брюки и его лицо идиота. Смерть никак не изменила его черты, на которых сохранилось выражение постоянной униженности.
Я не часто общался с ним, поскольку он избегал всех и вся, но всегда считал его славным типом. Теперь, когда он лежал в морге с простреленной головой, убитый таинственной рукой, я, узнав все о нем, не изменил своего мнения о нем.
— Бедный Тюит, — пробормотал я, — если бедность и глупая злоба людей отправили вас на бесчестную дорожку, то теперь вы предстанете пред Судией, который предпочитает прощать, а не наказывать.
Я легонько потрепал его по плечу, как делал в свое время, когда он оказывал мне мелкие услуги или когда находил его более угрюмым, чем обычно. И почувствовал под грубой набивкой скомканный клочок бумаги. Я был в дальней стороне зала. Служащий стоял ко мне спиной, наблюдая за только что принесенным трупом.
Я тут же обыскал надорванную подкладку и извлек сложенный вдвое листок.
— Прощай, Тюит, — прошептал я в последний раз.
И тут же нахмурил брови и поспешил покинуть мрачное место. Нижние части брюк имели следы подгиба, остающиеся после велосипедных захватов, а в складках — застрявший сухой желтый лепесток. Я хорошо знаю цветы, лепестки которых выглядят маленькими копьями. Они растут только на болотах Эстамбурга, Пекка и Раменьи-Шин, где их ласково называют «маленькие жители болот». Труффар не раз с гордостью говорил о них.
— Нечто вроде кувшинок, которые есть только в наших болотах. Ботаники Турнэ и Брюсселя приезжают за ними для своих гербариев.
Я знал, с каким упорством эти цветы цепляются за одежду из-за крепкого клея, сочащегося из них.
Вернувшись домой, я ознакомился с запиской. Первое, что меня поразило, был грубо нарисованный неумелой рукой рисунок — нечто вроде американских очков с большими круглыми стеклами, соединенными кривой дужкой. Прочел также несколько элегантно начертанных имен, которые доказывали, что Тюитшевер увлекался невинной игрой в трансформацию имен путем перестановки букв. Он использовал в этом все свои знания.
Валентина, бывшая во главе списка, стала Вина Ланте. Борнав — Аве Борн. Хаентьес — Сьеан Хет. Хилдувард — Хард Луид, что на голландском языке означает «очень шумный». Это вызвало у меня улыбку. Не был забыт даже Бусебо, ставший Бо Беус. Скромный и робкий Тюитшевер находился внизу списка в качестве Шеве Рюи Тет.
Я уже хотел отложить записку в сторону, когда заметил надпись на обратной стороне. В глазах завертелись все цвета радуги, и у меня закружилась голова.
Кенмор — Ром Нек… Токантен — Кета Тонн… И трижды подчеркнутое: Нат Фом — Фантом.
Глава шестая
Мертвые глаза
Значит, Тюитшевер знал имена Токантена, Кенмора, а главное, Фантома! Тюитшевер, которого я никогда не видел на велосипеде, пользовался им, что доказывали складки и следы прищепок на его брюках! И в этих складках брюк Тюитшевера застрял лепесток цветка, который водится только в болотах Турнэ! Тюитшевер, который, занимаясь своими идиотскими играми, разгадал секрет неведомого Натана Фома: Фантом!
В моем мозгу словно загорелся свет, но он не осветил происходящее, а, как вспышка молнии, подверг меня пытке. И снова я ничего не сказал Кершову, хотя открытие было очень важным, но тогда пришлось бы исповедаться в прошлых лжи и умолчаниях. На откровенность у меня не хватало мужества.
Оставался Патетье.
Он стоял в дверях цирюльни, бросая крошки хлеба стайке драчливых воробьев. Я успокоился от одного его вида. Из его трубки вылетали густые облака дыма, свидетельствуя об интересе к моему удивительному открытию, но добродушное лицо оставалось бесстрастным.
— Я всегда говорил, — наконец сказал он, — что в тебе, Хилдувард, есть задатки сыщика. Весьма жаль, что ты превратился в зажиточного человека, а значит, потерян для чудесной профессии сыщика. Давай рассуждать спокойно и неспешно, но перед этим примем по стаканчику можжевеловки, чтобы лучше работали мозги.
Он наполнил рюмки превосходным выдержанным «шедамом».
— За твою победу, мой мальчик, и… — он задумался и пожал плечами. — Остальное может подождать. Подведем итог: старик Тюитшевер был типом, ведущим двойную жизнь, как зачастую случается с людьми, которых в юном возрасте отодвинули в сторону. Они вынуждены скрывать свою истинную личность и даже разрушать ее. Мелкий юный правонарушитель. Одиночество усугубило его самооценку. Это не мое мнение, а мнение одного знаменитого человека, чью книгу прочел, но имени не запомнил. Доказательств двойной жизни предостаточно: дом в Мерхеме и богато обставленная комната, письмо-шантаж, адресованное неизвестной персоне, и деньги в ящике стола.
Простенькая игра в трансформацию имен родилась не вчера. Мне кажется, я увлекался ею, когда был ребенком. Но следует допустить, что она дала удивительный результат. Она позволила ему если не открыть, то предположить, что Натан Фом, сокращенно Нат Фом, был в реальности «Фантом». Я не утверждаю, что это так, но далеко не невозможно, поскольку мертвец из замка Ромбусбье оказался таинственной персоной.
Следы велосипедных защипок и лепесток цветка открывают более устрашающие перспективы: надо закрыть их для Кершова, если не хочешь попасть под подозрение. Тюитшевер и человек в маске могут оказаться одним и тем же человеком. Это довольно легко доказать, по крайней мере, частично. Тюитшевер обнаружил секрет, позволяющий тянуть деньги из некой персоны? Вопрос в том, кто она, эта персона. Он, вероятно, действовал от имени человека, знающего секрет Ромбусбье и, может быть, связанного со странным преступником Фантомом, что почти верно, поскольку Тюитшевер знал имена Кенмора и Токантена, а эти имена очень редкие.
Патетье замолчал и уставился перед собой.
— И какое можно сделать заключение из всего этого? — спросил я.
Он, скривившись, погрозил мне пальцем:
— То, что ты угодил в настоящее осиное гнездо, мой мальчик.
Я недоуменно смотрел на него. Он снова глубоко затянулся трубкой.
— Никто не любит оставаться в осином гнезде, а пытается как можно скорее выбраться из него, что ты и сделаешь, — уверил он меня. Он глянул на часы. — Меньше чем через час я вернусь. А ты отдохни в моем кресле на кухне. Дождись меня. Не забывай: молчок обо всем, храни полное молчание. Таков приказ на сегодняшний день.
Он надел пиджак, накрыл голову широкополой шляпой и поспешно покинул цирюльню.
Я посмотрел на растрепанные книги на библиотечной полке, отыскал старого друга Лекока, но он показался мне устаревшим. Я понял, что он, как и его коллеги, не поможет мне, пока я буду ждать Патетье. Время, указанное им, удвоилось. Когда он вернулся, лицо его было очень серьезным.