Лазутчик быстро добрался до одного из пограничных фортов, где в ожидании похода томилось около полусотни воинов присланных городской управой для расправы с Одноглазым Мочилой, и его шайкой, в последнее время ставшей сильно досаждать властям Пандоргана. Получив долгожданное донесение, отряд устремился вдогонку за шайкой Мочилы, и спустя несколько часов ударил разбойникам в спину. Бандиты не ожидали нападения, и, как ни старался Мочила навести порядок в рядах своего разношерстного воинства, ничего из этого не вышло. Ошалевшие от ужаса разбойники бросились бежать, срываясь со скал в пропасть. Или же, бросив оружие, пытались проскользнуть сквозь сомкнутые ряды стражников, падая под ударами мечей. Лишь сам Мочила, да два десятка его верных сподвижников, бывших с ним с самого начала, не лишились рассудка от страха, и не поддались всеобщей панике. Они сгрудились вокруг вожака, с оружием в руках и решимостью подороже продать свои жизни. Одноглазый Мочила готов был сражаться но не намерен был умирать. И он принял единственно верное решение. Атаковать. Но не наступающих с тыла стражников, а тех, что изготовились к бою впереди, в сотне метров от них. Их был всего десять против двух десятков имевшихся в распоряжении Мочилы. И хотя одни были солдатами, а другие лишь кучкой презренных воров, грабителей, насильников и убийц, но желание выжить любой ценой уравнивало их шансы.
Короткой и яростной была схватка, длившаяся всего пару минут. Больше времени не было, они уже слышали за спиной тяжелое дыхание облаченных в броню и доспехи стражников, спешащих на помощь к сомкнувшим щиты и выставившим вперед копья товарищам. Разбойникам удалось пробить брешь в ощетинившейся копьями стене, и излиться через нее всем, кто уцелел во время этой сумасшедшей атаки. В итоге их осталось только девять, во главе с Одноглазым Мочилой. Израненные и смертельно уставшие, они растворились в лесной глуши, где отсиживались до тех пор, пока их раны не зажили, а из сердец не выветрился пережитой кошмар.
И лишь набравшись сил в щедром на еду и целебные травы летнем лесу, они решились выбраться из укрывавшей их чащобы. Они вновь представляли собой боеспособный отряд, но это уже была не прежняя шайка наводящая ужас на законопослушных граждан. Они попытались сунуться в город, чтобы воспользоваться старыми связями, но там их ожидали дурные вести. Всех, кто помогал бандитам, снабжал их едой, оружием и лекарствами, уже нет в живых. Городские власти обозленные тем, что Одноглазому Мочиле удалось сбежать вместе с ближайшими приспешниками, не церемонились с теми, кто угодил в их руки. Заточенные в подземную темницу разбойники подверглись самым страшным и изощренным пыткам имевшимся в арсенале ледяных троллей. Многие не выдержали пыток, и заговорили. И рассказали своим мучителям много интересного. Ближайшей же ночью, когда добропорядочные граждане крепко спали, власти устроили облаву на тех, чьи имена прозвучали в мрачных, залитых кровью и нечистотами подземельях городской управы.
Со схваченными ночью людьми власти не церемонились. Их тоже пытали, чтобы они выдали имена тех, кто избежал "внимания" властей, и не был схвачен. К утру в городе не осталось никого, кто так, или иначе, был причастен к шайке Мочилы. Суд над пособниками разбойников был скор и суров. Власти не пощадили никого, приговорив всех к смертной казни. Тех, кто по уши был втянут в разбойничьи дела, и даже тех, кто по глупости, или по неосторожности, вляпался в эту дурно пахнущую историю. Приговор для всех них был одинаково строг, — смерть. Утром на городской площади, при огромном скоплении народа, приговор был приведен в исполнение. В назидание одним, и для устрашения других. А чтобы происходящее действо было еще более наглядным и доходчивым, шкурных дел мастера прямо на месте, принялись за свое страшное дело. На глазах у сотен зевак они сдирали шкуры с казненных преступников, бросая в подогнанные повозки запряженные горными баранами сочащиеся кровью, ошкуренные тела. Чтобы затем, по окончании страшного и поучительного действа, сбросить их в ближайшую пропасть, кормом волкам и шакалам, а также прочего, падкого на падаль зверья. В тот страшный для многих день, городская казна получила не один десяток роскошных шкур, за которые на ближайшей ярмарке торговцы из Пандоргана выручат огромные деньги.