Ник пришел в профессию осознанно, как и тысячи других молодых людей, привлеченных в Академию Дальнего Космоса героической романтикой межзвездных полетов. Юным курсантам грезились огромные могучие корабли, бороздящие холодные и враждебные просторы бескрайней Вселенной, красивые девушки, с восхищением взирающие на серебристо-белую униформу Гражданского флота, украшенную золотыми шевронами со стилизованным изображением Солнечной системы на черном фоне…
Небольшая проблема заключалась лишь в том, что любая романтика имеет досадное свойство рано или поздно превращаться в наскучившую до ломоты в зубах каждодневную рутину. Причаливание, разгрузка, погрузка, отдых, старт, разгон, переход, торможение, причаливание… Туда – пластион, обратно – кемвокс. Работай, извозчик, начальство ждет от тебя новых трудовых подвигов. А что до романтики… Ник усмехнулся и с хрустом потер ладонью жесткую недельную щетину. Почему-то ни один из тактильмов о героических капитанах космических кораблей и отважных первооткрывателях далеких планет, которые он так любил в детстве, не рассказывал о вреде пониженной гравитации и испускаемого чужими звездами излучения, от которого толком не защищали ни силовые экраны, ни даже хваленое поглощающее покрытие из карбокерамита. Они не говорили о том, что синтезируемой на борту современных кораблей воды достаточно лишь для приготовления пищевых концентратов, утоления жажды и проведения самых необходимых гигиенических процедур, а дышать приходится пересушенным воздухом из азотно-кислородного генератора. Они не упоминали о влиянии на человеческий организм разницы в продолжительности суток на различных планетах, которая напрочь разбалтывала внутренние биологические часы пилотов, вызывая в конечном итоге бессонницу, непроходящую усталость и затяжные депрессии. Но хуже всего было однообразие, бесконечная карусель повторяющихся раз за разом событий, затягивающих сознание в какое-то вязкое, унылое болото.
Вот и стыковка была, в общем-то, процедурой рутинной. Ника окатила короткая волна перегрузки, когда корабль выполнил очередной противометеоритный маневр, уклоняясь от столкновения с пролетевшим в опасной близости крупным металлическим обломком. Он привычным движением переключил демонстрируемое визором изображение в режим трехмерной проекции. «Декстер» уже не вращался вокруг собственной оси – видимо, экипажу все-таки удалось разобраться с управлением. Автоматика вывела корабль к намеченной цели с высокой точностью: плоскости орбит совпали, благодаря чему повторной корректировки уже не требовалось, и Ник включил режим синхронизации, предоставив автопилоту возможность выбрать опорные точки для торможения самостоятельно. Спустя несколько минут компьютер выдал текущие параметры орбиты. Изучив бегущие перед его глазами строки, Ник активировал ручное управление, развернул корабль по прогрейд-вектору и дал короткий импульс маршевым двигателем, получив в ответ сообщение о том, что стыковка будет возможна уже на следующем витке. Теперь осталось только ждать.
Дальше за дело вновь взялась умная электроника. Поймав сигнал приводного маяка яхты, автопилот снова развернул корабль, создавая стыковочное положение, выровнял относительные скорости и перевел двигатели маневрирования на малый газ. Медленно потекли секунды. Блестящий бок «Декстера», частично скрытый тенью близкой планеты, наползал на камеру внешнего обзора, заполняя собой все большее и большее пространство навигационного экрана, пока, наконец, гулкий металлический удар и шипение пневмозажимов не известили пилота о том, что стыковка успешно состоялась. Грузовик заметно тряхнуло. Еще несколько секунд ушло на то, чтобы бортовые системы выровняли давление в переходных отсеках обоих кораблей, а затем Ник отстегнул удерживавший его в кресле ремень и плавно взмыл к потолку кабины: включать гравитроны сейчас было бы слишком рискованно.
Сразу за стыковочным отсеком яхты начинался короткий коридор, стены которого были украшены светло-голубыми декоративными панелями, дальше открывался проход в полукруглую кают-компанию, обставленную дорогой мягкой мебелью. После тесноты его собственного корабля Нику показалось, что здесь чересчур, ну просто вызывающе просторно. Подивившись на развешанные по стенам картины в золоченых рамах, привинченный к полу низкий мраморный столик с прозрачными ножками, дорогие хрустальные бокалы и резной графин с какой-то янтарной жидкостью, беспомощно паривший сейчас под обтянутым мягкой белой обивкой потолком, Ник осторожно поплыл в сторону ходовой рубки, которая, по его предположениям, должна была находиться в носовой части корабля.