— Стефан, это не ты, — пропыхтела я. — Ты хочешь защитить свое королевство. Ты — королевский стражник. Не позволь ведьме выиграть. — На секунду его глаза прояснились, но затем он снова принялся искать вкусности. — Ты не переживаешь за свою семью? Они никогда не будут в безопасности, пока ты не победишь Росвиту. — Это привлекло его внимание, и я выдохнула. Хорошо, у него была семья. Я сыграла правильной картой.
— Расскажи, что случилось, — сказала я, пытаясь отвлечь его, пока снимала свой фартук и туго завязывала вокруг его запястий. Я была не настолько наивна, чтобы думать, что он не сможет вырваться из временного плена, но надеялась, что это хотя бы успокоит его и позволит мне какое-то время останавливать его, если он вздумает попробовать что-то еще.
Стефан учащенно заморгал, будто бы пытаясь вспомнить свой день.
— Моя униформа. Мы думали, что им все равно, но на самом деле они обратили внимание. Они наблюдали за мной, и у меня не было другого выхода, как только съесть ромовые шарики. Но это не так уж и плохо. — Он улыбнулся мне. — Тебе стоит съесть печенье. Оно поможет тебе расслабиться.
Я застонала. Чудесно, он еще под влиянием. Перед тем, как я смогла что-либо предпринять, Стефан снова сильно толкнул меня и сбил, затем развязал фартук, что сжимал его запястья. Я дотянулась до тарелки с печеньем на столе и тыльной стороной фарфора ударила Стефана по голове. Тарелка не разбилась, зато движения Стефана прекратились. Его тело расслабилось, а глаза закрылись. Он рухнул, совершенно неподвижно, и я сглотнула. Я только что его убила? Нет, у него еще есть пульс, и надеюсь, он будет в порядке. Даже не желая рассматривать возможность того, что я нанесла ему серьезные повреждения, я сосредоточилась на том, как положить его на кровать. Не такое уж и легкое задание, ведь он весил вдвое больше меня, но, в конце концов, он оказался у себя в кровати. Не зная, когда вернутся еще два человека, делившие с нами комнату, я даже не знала их имен или номеров, не говоря уже о том, чем они занимались, я выбросила печенье через окно в кусты, решив подождать лучшего случая, чтобы отнести его в лес.
Я спала с одним открытым глазом, приготовившись к тому, что Стефан может выкинуть какую-то глупость. Тем не менее, ничего не произошло, и, в конце концов, сон поглотил меня. Когда я проснулась, Стефан обессилено смотрел на меня, и события прошедшего вечера обрушились на меня.
— Ты же не ненавидишь меня, верно? — спросила я. — Мне пришлось это сделать.
На его лице появилась озадаченность.
— Ненавижу тебя? Нет, ты спасла мне жизнь.
Я не знала, что на это ответить, поэтому спросила:
— Голова не болит? Ты помнишь все, что случилось?
Он кивнул.
— Да, но воспоминания нечеткие, как во сне. — Он потер лицо. — Обещаю, сегодня я буду стараться лучше.
— Уверена, что будешь. — Я указала за окно. — Нам нужно избавиться от печенья.
— Я уже избавился.
Я внимательно посмотрела ему в лицо.
— Я ничего не ел, — быстро добавил он, и я поверила, потому что он снова вел себя, как обычно.
— Слушай, я знаю, ты отчаянно пытаешься найти брата, но пожалуйста, обещай, что подождешь. — Стефан умоляюще посмотрел на меня. — Мы пережили первый день, но миньоны продолжают наблюдать за нами. Не хочу попасть в неприятности, вызвав ненужные подозрения.
Я пожевала губу.
— Как долго ты хочешь, чтобы я ждала?
— Всего лишь несколько дней. Я хочу разобраться в ситуации, чтобы больше узнать о ведьминой охранной системе, пока мы ищем твоего брата.
Я кивнула. План Стефана имел смысл. И хотя я боялась разрешить ведьме контролировать брата еще несколько дней, я напоминала себе, что он вряд ли ел сладости, так как его разум принадлежал ведьме посредством контракта, и она хотела, чтобы он четко соображал. Ожидание еще нескольких дней не повредит Гензелю, только если ведьма не захочет, чтобы он сделал что-то, что не позволит ему снова стать прежним.
— Думаешь, она обучает Гензеля, чтобы тот стал ассасином?
Стефан запнулся, тем самым подтвердив, что мое беспокойство оправдано.
— Ей понадобиться время, чтобы обучить его, перед тем как посылать на задания, — наконец произнес он. — Мы вырвем его до того, как он успеет кому-либо навредить. Только пообещай, что не сделаешь ничего опрометчивого.
— Хорошо, — пообещала я. Я намеревалась сдерживать свое слово и делала это до тех пор, пока два дня спустя, таща грязное белье в прачечную комнату, не заметила волосы того же рыжего цвета, что и у меня, и такой же греческий нос, лишь чуть прямее.