Я замолчал. Здесь было что-то не так. Перед тем, как во всем признаться, я разберусь, что к чему.
— Что сделали Гензель и Росвита, после того как обнаружили тебя в горах?
Ее лицо побледнело, и она выпалила:
— Ты знаешь, что они сделали. Они усадили меня на дракона и отправили сюда. Затем заперли.
— Почему тебя не закрыли в подвале? Почему ты была наверху?
С ее губ не слетело ни одного слова, но в голове пронеслось:
«Он не может знать. Или знает? Я не должна позволить ему узнать правду».
Я почти было потребовал объяснить, о какой правде речь, но в последнюю секунду прикусил язык. Спросив, о чем она только что подумала, откроет, что у меня мамины телепатические способности, а все внутри говорило мне хранить это в секрете, потому что я не мог доверять Роми. Как бы ужасно ни было подозрение, возникшее у меня в голове, я знал, что должен озвучить его и внимательно проследить за реакцией Роми.
— Ты работаешь с Росвитой. Почему?
Я ожидал взрыв отрицания, но вместо этого сестра сжимала и разжимала кулаки, а затем выдала:
— Ты всегда был маминым и папиным любимчиком. Тебе доставалось все, чего ты хотел. Тебе не понять.
Мне захотелось наорать на нее и сказать, что раненые чувства еще не повод оправдывать то, что она отвернулась от семьи и начала сотрудничество с ведьмой, но я не стал. Нужно давить потихоньку. Шаги снаружи сказали мне о том, что стоит лишь Роми позвать охрану, я потеряю шанс расспросить сестру и узнать о плане Росвиты.
Поэтому я натянул маску спокойствия, хорошо зная, что это разозлит сестру.
— О чем ты говоришь? К нам относились одинаково.
Роми фыркнула.
— Ты что шутишь, брат? Когда меня отослали из замка, то поместили в полной изоляции. Все, что мне было важно, у меня забрали. Ты же не был изолирован на горе с тупой горничной, которая должна была составлять тебе компанию.
Я нахмурился.
— Мать и отец сделали это для твоей безопасности. Меня отправили в армию, где я трудился, чтобы стать генералом.
Она глупо хихикнула.
— Именно. Тебе выпало делать то, что ты всегда хотел. Ты хотел изучать стратегию, как сражаться и быть хорошим королем. И тебе была дана такая возможность.
— Все было не так. Мне тоже пришлось многим пожертвовать.
— Неужто? Тебе не позволялось посещать дворцовые банкеты и балы? Тебе приходилось составлять компанию генералам и солдатам, а пища, которой ты питался, была лишь хорошей, но не замечательной? — Ее ноздри раздулись, а губа выпятилась. — Ты хоть представляешь, какими были для меня последние годы? У меня не было никого, кроме старой бесполезной горничной. Мне приходилось штопать одежду, которая разладилась на части, и стирать ее в снегу. Моя еда была такой однообразной, что в один из дней я решила, что лучше голодать.
Я не показал ей, какой испорченной она казалась.
— Тебе бы не было безопасно в армии. — Разве она не понимала, что родители хотели лишь лучшего для нее?
Злость перекосила ее лицо.
— Они могли отослать меня к другому двору, притвориться, что я — дочь купца. Да что угодно, только не заключать меня в горах.
— Они думали, что в горах будет безопаснее всего.
— Они ошибались. Мои лучшие годы были потрачены впустую.
— Ты должна злиться не на них, а на Росвиту. Если бы не она, родителям не пришлось бы никуда тебя отсылать.
Роми сощурила глаза.
— То, что Росвита нашла меня, было благословением.
У меня все упало внутри, когда я понял, что Росвите не пришлось долго упрашивать сестру присоединиться к их команде. Роми хотела этого. Она не понимала, насколько это неправильно.
— Неважно, что Росвита тебе пообещала, ты не можешь ей доверять. Она — лгунья. Роми, еще не поздно вернуться в семью.
Из ее горла вырвался скрипучий смех. Мне очень он не понравился. Я хотел прекратить это. Хотел вернуть сестру, а не эту злую незнакомку, сидящую напротив меня.
— Понравится ли тебе это? — Она поднялась напротив меня. Я продолжал сидеть. — Хочешь знать, что Росвита пообещала мне? Свободу и власть.
Я многозначительно посмотрел на ее наручники, и она засвистела вместо ответа. Охрана поспешила к нашей камере.
— Отстегните, — приказала она, и они немедленно исполнили. — Я иду к Росвите. Следите за ним. — На этом она вышла из камеры.
— Какова цена твоей свободы? — Я наклонился вперед и сжал решетку, когда охранники закрывали железные двери.
Роми развернулась.
— Росвита хочет корону. Я сказала ей, что будет полезно использовать меня в качестве приманки. Я сказала, что вместо меня, второй любимицы, она может получить настоящую ценность — тебя.