Железные ворота с визгом распахнулись, и на пороге появилась мать в черном траурном одеянии. Она выглядела так, будто прошли десятилетия, а не несколько лет с тех пор, как я видел ее в последний раз. Ее глаза были пусты, тело хрупко, а кожа бледна.
— Регина, — прошипела Росвита ядовитым голосом. — Как все изменилось с тех пор, как мы виделись в последний раз.
— Я сожалею, что мы расстались на такой плохой ноте, сестра, и позволили такой большой дистанции вырасти между нами, — голос матери задрожал.
— По-моему, ты ни о чем не жалеешь. — Хватка Росвиты на Роми стала жестче, разрывая кожу. Алая капля потекла по руке сестры, и она всхлипнула. Я попытался закричать, что все это притворство, но кляп поглощал мои слова.
«Я не позволю тебе страдать, дитя мое», — подумала мать.
Росвита ухмыльнулась.
— Отдай мне корону, которая по праву принадлежит мне, или я убью твоих детей.
Мать сняла корону.
— Поклянись своей магией, что мои дети останутся живы и невредимы.
Ноздри Росвиты раздулись, и драконы выпустили облако дыма. Мое горло горело, мышцы сжались. Я пытался разорвать цепи, сделать что-нибудь, что угодно, но не мог.
— Я клянусь своей магией, что твои дети останутся живы и невредимы, — сказала Росвита, и плечи матери опустились от облегчения. — Передай мне корону. — Росвита протянула руки, и мать сделала, как ей было сказано. Я стиснул зубы, когда золотая корона с рубинами, бриллиантами, сапфирами и изумрудами легла на голову ведьмы.
Росвита вздернула нос.
— Преклони колени перед своей новой королевой.
Гензель ударил меня коленом в спину, и я упал вперед. Боль взорвалась в коленях и пронзила голени. Вокруг меня миньоны попрыгали на землю, сопровождаемые стражниками у ворот, Роми и матерью.
— Да здравствует новая королева, — пропела толпа.
Я взглянул на небо, благодаря небеса за то, что у Гретель, по крайней мере, хватило ума оставаться незамеченной. Если я увижу, что ей причиняют вред, это разобьет мне сердце и погасит всякую надежду на то, что мы избежим тирании Росвиты.
В одном из окон башни мелькнули рыжие волосы, и серебристые глаза, полные решимости, встретили мой взгляд. Адреналин побежал по венам. Гретель. Она не станет прятаться. Она была готова сражаться.
31. Гретель
Я отошла от окна, прежде чем кто-то, кроме Кассиуса, увидел меня. Поскольку все внимание было сосредоточено на Росвите и Королеве Регине, у меня был легкий доступ ко всему дворцу. Используя карту, я поспешила в комнату фрейлины и обыскала ее гардероб в поисках траурного наряда, который соответствовал остальной одежде двора и скрывал мою самую заметную черту.
Я собрала свои огненные волосы в аккуратный пучок и была взволнована, обнаружив парик с вуалью, который не только закрывал мои волосы, но и большую часть лица.
Руками в перчатках я проверила три пункта, которые, как я надеялась, перевернут судьбу королевства. Церемониальный кинжал королевы и сапфировое обручальное кольцо уже были покрыты абрусом и должны были убить Росвиту, если та прикоснется к ним. Флакон, который я несла, был наполовину полон и пригодился бы, если бы мне удалось украсть что-нибудь из вещей Росвиты.
Стараясь сохранять оптимизм и надеяться на лучшее, я поспешила из комнаты в коридор, где втиснулась в нишу, чтобы меня не обнаружили, но все же могла подслушать приближающуюся группу. Через минуту по мраморному полу загрохотали шаги и звякнули цепи.
— Нет, пленники пойдут с нами в тронный зал, — сказала Росвита. — Скажи всем во дворце, чтобы тоже собирались. Им пора познакомиться со своей новой повелительницей.
— Конечно, моя Королева. — Голос не был ни знакомым, ни монотонным. Я вытянула шею и мельком увидела одного из немецких охранников. Его глаза не были серебряными, золотыми или стеклянными. Он не был магом, вынужденным заключить контракт, или человеком, вынужденным лечиться. Он охотно работал на Росвиту. Он был ее кротом. Прежде чем я успела переварить шок и задуматься, что же она пообещала ему за предательство королевской семьи, Росвита добавила: — Мне все равно, если кого-то придется вытаскивать из постели. Я хочу, чтобы он был там и все видел.
От ее жестокости меня затошнило. Король умирал. Он знал, что теряет все. И все же она чувствовала необходимость продемонстрировать ему свою победу. Разврату и жестокости Росвиты не было конца.