Людовик налил вина, взял два кубка в руки и подошел к де Леви:
– Угощайся! Пей на здоровье! – Он повернулся к монахам и добавил. – Дергайте отсюда! Сидите в лагере смирно! Не смущайте моих рыцарей!..
Монахи поклонились и ушли. Людовик отпил вина и сказал де Леви:
– Еще ночь, и ты бы меня искал уже под Буржем. Основная часть армии ушла туда…
– А вы, принц?..
– Сворачиваем лагерь. Завтра мы выезжаем за рыцарями. Их повели мессиры Антуан и Мишель де Нанси…
Годфруа улыбнулся:
– Давно же я не видел их! Соскучиться успел! Как они, все нормально?..
– Нормально! «Пошуровали» опять от души в Понтье и Вермандуа! Ты не представляешь, Годфруа, какой штурм был! – Принц причмокнул губами от удовольствия.
Годфруа выпил вино и, косясь на выход из палатки, сказал:
– Что-то не нравятся мне эти монахи…
Людовик отмахнулся:
– А, ну их, будут исповедовать рыцарей перед боем, и соборовать убиенных, не дай Бог нам самим дождаться этого!
Они поболтали еще пару часов, после чего заснули. Утром, скоренько помолившись, Людовик и Годфруа выехали догонять армию, ушедшую к Буржу…
IV Дорога на Бурж.
Граница Орлеаннэ и виконства Бурж. 14 августа 1100 года.
Людовик и его отряд нагнали рыцарей только под замком Монтрей-Эвонн. Мессир Антуан двигался не спеша, останавливаясь почти во всех городах и бургах, встречаясь со многими сеньорами, обеспокоенными резкими и ошеломляющими воображение (молодец, Сугерий!) военными успехами принца в Понтье. Епископы также малость присмирели, напуганные требовательностью принца Людовика в отношении обещанных денег епископом Бовэ и тем, как он их быстро сумел вытрясти из этого скряги и. Антуан, в меру своих возможностей, поддерживал россказни, уклончиво отвечая на более-менее конкретные вопросы о численности армии принца, ее потерях. Когда же разговоры заходили об участии всевозможных небесных сил, вставших на сторону принца Людовика и разивших его врагов, мессир набожно закатывал глаза, крестился и, вздыхая, говорил, что-то наподобие этих фраз:
– Воистину, бог и его небесное воинство осеняли нас! Жаль, что вас, неверующих в Божье провидение, не было с нами в тот знаменательный день!..
Слухи множились и приукрашались день ото дня. Людовик все чаще, проезжая через городки и бурги, не говоря уже о мелких местечках и селениях, сталкивался с толпами одержимых фанатиков, моливших его об исцелении какого-нибудь недуга, который одолевал их. Уже стали ходить слухи о его чудотворном даре исцеления золотухи и паралича. Принц стал побаиваться этого, ведь так недалеко и до комиссии папских легатов дожить.
Присоединившись к своему войску, Людовик искренне обрадовался виду своих соратников и тому, что многие раненые выздоравливали. Не было надобности отправлять их по домам и монастырям на излечение. Рыцари весело приветствовали молодого принца, придумав новый клич:
– Бог и Людовик!..
Принц поморщился. Конечно, ему было приятно, что его имя поставили в боевой клич вместе с таким символом веры и благочестия, но он попросил, по возможности, изменить данный клич и девиз чем-нибудь менее пафосным и более приземленным. Тогда вечный балагур, хохотун и страшнейший выдумщик Гастон де Омаль переменил девиз на:
– Франция и Людовик!..
Это уже было более приемлемо, но принц сильно беспокоился, не будет ли данный боевой клич истолкован его врагами, как намек на узурпацию власти его, еще живого, отца.
– Мессиры! Я тронут Вашей любовью и привязанностью ко мне, но прошу вообще воздержаться от девизов и кличей, дабы не давать повода к злословию и наветам моим недругам. – Сказал собравшимся рыцарям Людовик.
– Только прикажите, Ваше высочество, и мы разорвем в клочья любого врага!– Гаркнули глотки его рыцарей.
«Прекрасно. Теперь я обзавелся ватагой отмороженных, но верных, до невозможности, рыцарей, которые будут искать повод погромить любого моего врага в надежде откусить, с моего высочайшего разрешения, горсть его земли». Вслух же сказал:
– Мессиры! Для Меня высочайшая честь и благо иметь таких верных и благородных вассалов! Верьте мне! Идите за мной! И вы не прогадаете!..