— И чевой ты, ведунья, не ведаешь, штоль, что с тобой случилося? — с любопытством спросила старуха, вырывая Марьяну Ильиничну из сумбура слияния двух жизней.
— Не ведаю.
Только теперь расслышала пенсионерка свой (или Орин?) нежный мелодичный голос. У самой Марьяны Ильиничны за годы тренерства он стал совсем иным: громовым и таким, что ух, как гаркнет — так коровы подпрыгнут. Что уж там говорить про подростков из секции.
Снова вскочив на ноги, Марьяна Ильинична ещё раз огляделась. Отчего-то до тёмных мушек в глазах захотелось увидеть себя новую. Наконец признать тот факт, что она действительно заняла чужое тело.
Мало кому придаст шарма отражение в ведре с нечистотами, но даже в нём было понятно, что Марьяна Ильинична теперь тянет максимум на Марьяну. Даже на Марьянку, если задуматься. Лет девушке было около двадцати пяти. Впалые щёки, темные провалы глаз, светлые волосы и кожа. Собственно, это всё, что удалось разглядеть. Нависать над ведром с ароматами привокзального туалета Марьяне надоело, и она снова вернулась на свои нары, провожаемая подозрительным взглядом старухи.
— Чёт непохожа ты на ведунью! — вынесла та вердикт, пожевав губами.
— Сама знаю! — огрызнулась Марьяна и добавила уже спокойнее: — Прошу вас, расскажите уже всё по порядку!
Событие седьмое
Если делать то, что, по вашему убеждению, встретит всеобщее одобрение, кому-то ваши действия обязательно не понравятся.
— А чевой тебе рассказать? Что инквизиция, сюдыть её через тудыть, колдунов ловит и на кострах сжигает, ибо решили они, паскудники, что колдовство от диавола идёт?
— Да… это и расскажите, — с тоской попросила Марьяна.
Вид у старухи стал удивлённым, но спорить она не стала.
— Ну а чевой? Пришёл полтора века назад к власти богослов этот, Сампах Праведный. Архиепископом стал, чтоб его черти в аду жрали поедом. И провозгласил, дескать вона что… оказывается, зло всё в мире от колдуйства, стал быть.
— Сам-то, небось, неодарённым был, — сощурилась Марьяна.
— А то как жеж! И пошло-поехало-полетело-поскакало. Сначала туточки, в княжестве тогда ещё Альворга Седьмого, а отсюда — и по всей Баване ересь эта разошлась. Якобы колдуны свои силы получают через сделку с диаволом. А я вот никакой сделки не заключала! А если была она, сделка энта, то где моя радость с неё? Красота, там, пленяющая взор, али ум какой шибко пытливый. Ан нет. Ничего мне через энтот дар не перепало, кроме горестей немалых да гонений. Но я-то ещё застала времена, когда колдунов да чародеев просто из городов да деревень выселяли, но истреблять совсем уж под корень боялись. Особливо целителей. А чевой поделаешь, коли лечиться-то надо. Умники, как целителей погнали да пожгли, дохнуть стали то от дриста, то от чумки, то от холеры. Но на всё у богословов ответ находился. Мол, это колдуны треклятые мстят доброму люду, надо навалиться, да истребить их разом, иродов окаянных.
— И чем больше колдунов истребляли, тем хуже становилась жизнь, тем сильнее закручивали гайки? — догадалась Марьяна.
— Чевой? — не поняла старуха последнее слово, но смысл таки уловила и согласилась: — Да, чем хужее дело становилось, тем выше подымались костры. Межеумки лободырные, прости Господи, — добавила старуха, махнув обтянутой пергаментной кожей рукой.
— И нас тут держат, чтобы сжечь?
— Вот блаженная ты! Нет, чтобы невестами Господними обрядить да замуж за епископов поотдавать. Меня особенно! — прокаркала старуха, а потом разразилась кашляющим пугающим смехом.
— И когда?
— Да со дня на день теперича, — вздохнула старуха. — Мне-то чего, я жизнь пожила. Тебя вот жалко, молодка совсем, а не поделаешь ничего.
— А бежать? — спросила Левина.
Умирать не хотелось. Марьяна Ильинична даже внуков понянчить не успела, какое умирать? Нет уж, рановато! Теперь, конечно, вопрос внуков больше не стоял, но на желании жить это никак не сказалось. Как говорится, не внуками едиными досуг порядочной пенсионерки полнится. Ох, а как же Володя? Он тоже в застенках?
— Дык беги, — широким приглашающим жестом повела старуха, звякнув кандалами. — Чевой сидишь, беги давай!
Старуха с ехидцей смотрела на растерявшуюся девушку.
— Вас как зовут?
— Дукуна я, Ора. Знакомились, чай, уже… — сощурилась собеседница, следя за Марьяной выцветшим, но ещё острым взглядом.
— Вы тоже ведунья?
— Целительница.