Отец Джордано вздрогнул; побледнел несколько, если об этом можно было уверенно судить при неверном свете факелов, вставленных в настенные кольца. Естественное поведение, оценил Салюцци. Нужно быть глупцом, чтобы так быстро забыть подвалы инквизиции. Или камеры под свинцовыми крышами, раскаляющимися на солнце настолько, что узники, снесённые вниз, в пыточные, готовы были признать что угодно. Даже пойти на костёр, лишь бы только не возвращаться в построенную на земле преисподнюю.
— Меня заинтересовали ваши мысли, высказанные в беседе с отцом-инквизитором...
Джордано Бруно спокойно смотрел на Салюцци. Так смотрят те, кому нечего скрывать, или великие обманщики.
— Осмелюсь спросить, монсиньор?
— Называйте меня, как и принято, — брат Габриэле. Я слушаю вас, брат Джордано.
— Понятно, что до гробовой доски не забуду, что и как говорил в этих стенах... брат Габриэле. С отцом Винченце я беседовал о делах святой инквизиции. Смиренно могу предположить, что мои разглагольствования по поводу вашей работы вряд ли могли заинтересовать через столько месяцев. Человек, говорящий о незнакомом предмете...
Инквизитор утвердительно кивнул.
— Тогда остаётся второе. Мы много говорили о книгах и содержащихся в них знаниях. Их полезности и опасности. О необходимости накапливать информацию и не позволять, чтобы она попадала в руки непосвящённых... Вас это заинтересовало, отец Габриэле?
Отец, не брат. Джордано Бруно тщательно отслеживал каждое сказанное им слово и не мог просто оговориться. Он не самонадеян и не тщеславен. Он намекнул, что понимает своё место.
— Ты прав, сын мой!
Получи шаг навстречу, ноланец Бруно. И — руку помощи для продолжения разговора.
— Раньше тебя приводили сюда для допроса, как предполагаемого преступника. Сейчас — как возможного помощника и сотрудника. Я получил из монастыря Святого Варфоломея список книг, что ты заказывал в скриптории. Магия, ереси, так называемые гуманисты... Что влечёт тебя в богомерзком знании, ноланец?
— Не влечёт, святой отец, но отвращает. И призывает к борьбе. Воин не стыдится, когда идёт на битву со щитом, не так ли? Нельзя бороться с колдунами, не зная о колдовстве. Не получится разоблачить еретика, если не разбираешься в ереси лучше, чем он сам.
— Но щит могут сорвать с руки воина и этим же щитом ударить бывшего хозяина по голове.
— Вы правы, святой отец! Поэтому я говорил здесь раньше, что за каждой книгой, за каждой запечатлённой в буквах идеей может скрываться бес или его господин, да сохранит нас Господь от подобного! На пути к совершенству — множество ловушек...
— Каких же, к примеру?
— К примеру?
На раздумья Джордано потратил немного времени.
— Вы позволите, святой отец?
Молодой монах подошёл к столу инквизитора, пододвинул к себе небольшой листок, приготовленный для заметок по ходу допроса.
— Вот, взгляните, — проговорил Бруно, быстро рисуя линии на бумаге.
Пятиугольник, из каждой грани которого прорастает треугольник. Звезда Соломона.
— Банальная figurae Amoris, не так ли? Схема Любви, фигура, плодотворная для любой науки, для созерцания и умственной практики. Переменчивая и бесконечная, как созданный Богом мир. Вот — мы ограничиваем его, пытаемся запереть...
Бруно обвёл звезду окружностью.
— Вот — мечемся в поисках выхода.
Концы лучей звезды перо соединяет отрезками. Инквизитор увидел ещё один пятиугольник.
— Вот — прорвались!
Один за другим порождённые пятиугольником лучи новой звезды проткнули окружность, потянулись к краю листа.
— Так можно рисовать до бесконечности, поскольку мир Божий неисчерпаем: новая окружность, новые лучи... Пока всё благочестиво, не так ли?
Инквизитор с интересом посмотрел на Джордано Бруно, кивнул, уже не в первый раз за сегодня.
Звезда-круг-звезда...
— Ничего не видите странного? Это вас Господь спасает, синьор! Давайте всмотримся вместе. Вот звезда Соломона, что я нарисовал первой: два луча внизу, как ноги человека, плотно стоящие на земле; ещё два луча, раскинувшиеся в стороны, подобно рукам. И гордо вскинутая к небесам голова.
— Интересно.
— А уж дальше-то как интересно будет... Мы с вами превратили звезду в пятиугольник, а тот — в новую звезду. Что переменилось?
— Расположение лучей только. Теперь вниз смотрит только один из пяти.