— Встаньте, сэр рыцарь, — величественно сказала королева.
«Красиво, — подумал граф Сесил. — И, что важно, не стоило казне ни пенса».
— А это — от меня! Помните, я обещал?
И граф извлёк из-за пояса красный вязаный берет.
— О да, — улыбнулся Андрей, — шапка из английской шерсти! Милорд умеет держать слово!
— Тайный знак? Это очередной мужской заговор за моей спиной?
Её величество изволила пошутить, что не часто случалось, поэтому и ценилось чрезвычайно дорого.
Все расхохотались.
— Мой друг, а он, мне кажется, не хуже Бомелия, — решила королева на обратном пути в Лондон.
Уильям Сесил, деливший с Елизаветой диван кареты, кивнул головой.
— Лучше, ваше величество, во много раз лучше. У него есть знания, но нет злобы вашего бывшего косметолога.
— Сесил, чтобы я делала, если бы вас не было рядом со мной?
— Правили бы королевством, ваше величество. И не хуже, чем сейчас!
Уолсингем и доктор Ди задержались у алхимика.
Датчанин в ожидании королевы наговорил такого, что требовалось разобраться, не безумен ли новый косметолог королевы.
— Философский камень, говорите? — с недоверием процедил сквозь зубы начальник тайной полиции. — Стало быть, золото добывать собираетесь, сударь? Только вот интересно, из свинца или из королевской казны, что будет финансировать ваши опыты ?
— Глупости повторяете, сэр!
Ленной заметно осмелел, почувствовав милости королевы. И это он зря, заметил про себя Андрей. Продлевающие красоту не так важны, как отбирающие жизни...
— Позвольте объяснить! Философский камень не для хрисопеи создаётся...
— Я не знаю датского, — кротко заметил Уолсингем.
Глаза его при этом опасно блеснули.
— Хрисопея, — вмешался Джон Ди, — это, на языке алхимиков, получение золота из иных металлов. Трансмутация, иными словами.
— Коллега прав, — закивал датчанин. — Не для богатства мы стараемся, но для жизни! Я начинаю процесс, именуемый «магистерий». Если будет мне удача и благоволение Божие, то увидим мы с вами, как в одном из атаноров... вон тех сосудов, сударь... появится камень, прозрачный для света, красноватый по цвету. Измельчив его, мы получим порошок жёлтого цвета. Часть порошка, смешав с жидким серебром, мы расплавим, соединим со свинцом, подождём немного, пока пересыпятся песчинки вот в этих часах.
— И получим золотой слиток, не так ли?
— Не просто слиток! Мы получим уверенность, что опыт удался.
— Сколько же золота вы хотите получить?
— Нам не нужно золото, сэр! Измельчённый порошок философского камня станет источником долгой молодости и жизни, вот ради этого я и буду трудиться!
— Эликсир молодости? И вечная жизнь?
— Не вечная, к сожалению, сударь! Но известны алхимики, продлевавшие свои годы на несколько поколений. Про Раймонда Луллия слышали, быть может? Говорят, что живёт до сих пор, уже несколько столетий...
— Что же так мало долгоживущих, сударь?
— Уж больно сложен процесс, — тяжело вздохнул датчанин.
— А полученный после магистерия порошок часто оказывался не целебным средством, но ядом для принявшего его, — дополнил Ди.
Френсис Уолсингем взглянул на алхимика.
— Дерзайте, сударь! Вам будут созданы все условия. Но помните, что первым, кто примет полученный порошок, будете вы сами.
— Я готов, господин!
Новоявленный английский рыцарь сэр Эндрю вместе с доктором Ди расстались с Уолсингемом и его людьми у ворот дома алхимика. Учёный-доктор отправлялся домой, королевскому же Мавру необходимо было вернуться в Лондон.
Много тайных дел накопилось в королевстве!
За два квартала от дома, где жил доктор Ди, наказывали преступников. На городской площади под вечер уже не торговали, но жизнь кипела пуще прежнего.
Под весёлый гомон толпы помощники палача заканчивали привязывать к позорному столбу женщину, на удивление покорно терпевшую наказание. Андрей, к недоумению своему, заметил, что на лицо женщины, наподобие конской уздечки, надета конструкция из железных полос, сделанная таким образом, что не давала несчастной раскрыть рот и закричать.
— Не видели такого у себя в Московии?
Доктор Ди с превосходством взглянул на молодого человека.
— Это бренк, средство наказания для сварливых жён. Достаточно недовольному мужу привести к себе тюремщика, и судьба строптивицы решена. Видите, женщина молчит? Под обручем, закрывающим рот, приклёпана пластина, заходящая в горло, а на пластине — шипы. Поневоле замолчишь, когда шипы впиваются в язык!