— Каким людям на Москве головы посносили?! Канцлеру Висковатому да казначею Фуникову! Боярам да дьякам лучшим!
Вот новости!
Молчан прижался к стене, вслушиваясь в пьяную болтовню.
О новых казнях в Москве Андрей ещё не знал.
Серьёзные головы полетели, не иначе как новгородское дело продолжение получило.
— Брат у меня зарублен был на Поганой Луже, слышите, суки? Брат родной, старший! Защищал меня, когда в свайку играли с арбатскими... Не жить Ироду этому! Вернусь — зарежу! Как посольские поедут отчёт давать, так и зарежу!
Марта принесла огромный поднос. Стол перед и без того пьяным стрельцом оказался уставлен бутылками и кувшинами с напитками, тарелками и блюдами — мясо и овощи, судари мои, от запаха одного слюной изойти можно, Марта для хороших гостей расстаралась, оцените!
— Нехристи нерусские, — рыгнул стрелец, разливая по глиняным стаканам пенящийся эль. — А ну, пейте за упокой души невинно убиенных! Не чокаясь, свиньи, и без ора! Ненавижу... Всех ненавижу! Зарежу его, вернуться бы только... Государь, мать его!.. Убью!
Дальше можно было и не подслушивать.
Итак, посольский. Стрелец. Брат казнён в Москве, на Поганой Луже. У стрельца на правой щеке — след сабельного удара.
Примет достаточно, чтобы опознать и заковать в кандалы ещё здесь, в Англии, до отъезда.
Надо только расплатиться с Благочестивой Мартой, вывести лошадь из конюшни и гнать к порту, искать корабль, идущий в Московию.
Или — нет. Корабль, вероятно, уйдёт из Бристоля. Искать надо посольство московитов, а это — дело техники, Молчан до рассвета справится, и стрелец окажется в оковах, даже не протрезвев.
Андрей подозвал Марту, высыпал в протянутый пухлый кулачок горстку серебра. Постоял ещё на лестнице, выслушивая пьяные обещания убить русского тирана.
И вернулся к Нари, сопровождаемый хозяйкой заведения.
На подносе у неё на сей раз было гораздо меньше снеди, чем оказалось перед стрельцом, но Молчан и не собирался плотно ужинать, не за тем сюда ходил.
— Лучшей женщине — лучшая еда, — сказал Андрей, когда Марта, понимающе улыбаясь, закрыла за собой дверь.
— Вина и мужчину, — откликнулась Анарда.
Она подошла к подносу, налила вино в два стеклянных бокала, взмахнула гривой рыжеватых волос.
— Ты не против?
Молчан был не против.
Утром он оставил Нари спящей, постаравшись одеться как можно тише.
Благочестивая Марта расплылась в улыбке, получив приятно звякнувший мешочек.
Выглядела хозяйка борделя так свежо, словно и не металась всю ночь от клиента к клиенту.
Что не скажешь о московите, вымотанном и истомлённом.
Тем не менее, ехал Молчан не спать, но к дому сэра Френсиса Уолсингема.
Слуга в чёрном, знавший московита в лицо, провёл того в приёмную, сообщив, что хозяин недавно встал и ещё не завтракал.
Сэр Френсис вышел запросто, ещё в халате.
Но глаза руководителя тайной полиции королевы смотрели ясно и цепко.
Ещё раз доказывая истину, что жизнь семейная приумножает годы, в то время как распутство их сокращает.
— У вас новости, сэр Эндрю?
Уолсингем, не тратя времени даром, сразу перешёл к делу.
— Прошлой ночью я стал свидетелем интересного, как я думаю, разговора.
Сэр Френсис даже не улыбнулся, услышав, что разговор был подслушан в борделе. Внимательно вникал в подробности, заставил повторить приметы стрельца.
— Почему вы решили, что мне станет интересен этот, не лишённый театральности, монолог?
— У вас, как и у милорда Сесила, — ответил Молчан с поклоном, — есть интересы в Московской компании.
Не спросил, а отметил как факт, подумал сэр Френсис. Многое замечает. И далеко пойдёт... если, конечно, мы ему ноги не подрежем... или голову...
— Мне показалось, что нашим торговцам в Московии пригодится такая информация. А как ею распорядиться — воля ваша, сударь!
«А ведь он уже считает себя англичанином, — подумал Уолсингем. — Хороша оговорка — наши торговцы!»
— Я доволен вами, сэр Эндрю! Можете сегодня не ходить на службу. Мне кажется, почтенный доктор Ди обойдётся на какое-то время без няньки. Отсыпайтесь, сударь, скоро у нас будет много работы.
— Благодарю, сэр Френсис.
Откланявшись, Молчан поехал к себе на постой.
Отмечая цепким взглядом, как неизменными тенями следуют за ним двое, прилипшие ещё у борделя. Вели его хорошо, но опыт, полученный в Разбойном приказе под началом Грязного, оказался полезен. Андрей знал, что за ним следят, но не делал попыток уйти от присмотра.
А какой смысл? Кто мог за ним следить?