— Хотели, — ответил Щелкалов. — Как раз выясняем, у кого рука на государя поднялась да не отсохла.
— Таких в Москве на каждом боярском дворе по дюжине сыскать можно...
Царь Иван, постукивая остроконечным посохом по покрытому свежим песком полу, подошёл к скамье. Подскочивший Малюта, не дожидаясь приказа, принял на руки царскую шубу, затем — кафтан. Оставшись в красной шёлковой рубахе, Иван укоризненно заметил:
— Жарко здесь у вас.
— С огоньком работаем, — хохотнул Грязной.
— А и верно!
Усаживаясь на скамью, царь весело блеснул глазами.
— Там, за дверями, новгородец какой-то беседы ждёт, — заметил Малюта. — Перед государем пройти сюда не решился, истомился в ожидании, поди... Позвать ли?
Григорий Грязной направился к дверям, а палач — к дыбе. Работа продолжалась.
Очнувшись, доктор Ди обнаружил, что крепко притянут кожаными ремнями к странному приспособлению. Это была большая деревянная рама, горизонтально установленная над полом. И Джон Ди был за запястья и лодыжки привязан к этой раме, распят по образу святого Андрея, только параллельно земле.
— Добро пожаловать, милый доктор.
Джон Ди уже слышал этот голос. Только когда и где? Припомнилось, как из дома фермера выскочили вооружённые люди, как его, доктора, приказали вести в темницу. Приказал тот самый голос. Больше не вспоминалось ничего. То ли обморок, то ли удар по голове.
Доктор Ди застонал.
— О, этот стон страсти! Так всегда бывает в первую брачную ночь с дочерью герцога Эксетера, не правда ли?
Шутка пользовалась успехом, и раскаты смеха ударили по больной голове доктора не слабее деревянного молота, каким забивают мостовые сваи.
Ди не понял шутки. А смысл был следующим. Более века назад в Англии стараниями одного из комендантов Тауэра была собрана первая дыба.
Звали коменданта Джон Холланд, четвёртый герцог Эксетер. Вот и окрестили пыточный инструмент именем его создателя...
— Что вы себе позволяете?!
Доктор попытался вырваться из пут, но тюремщики связали его на совесть. Стало ещё больнее — видимо, на дыбе он провисел уже немало, раз так затекли руки и ноги.
— Явно не больше, чем вы, любезнейший. Нас очень интересует, какого дьявола вы выпустили.
Спрашивающий не ругался. Он просто хотел получить информацию, поэтому выражался максимально просто.
Джон Ди выпустил дьявола. Так считали тюремщики, и стоило подумать, говорить ли им правду. Доктор подивился про себя, насколько наивны бывают люди. Действительно, ожившего мертвеца доводится увидеть не каждый день, вот самому Джону Ди так и не довелось. Но дьявол, или демон, что вернее... Какая простота мысли, Господи!
— Он убил трёх моих людей и скрылся. И я хочу знать, насколько он опасен для подданных королевства.
Спрашивающий подошёл к раме дыбы, и Ди, скосив глаза, смог разглядеть его лицо.
Темноволосый и смуглый, он больше напоминал испанца, чем англичанина, а главное, был совершенно не знаком доктору, довольно часто бывавшему при дворе. Уж не католические ли тут интриги? Не к агентам ли испанского короля Филиппа попал незадачливый маг?
— Какого королевства? Того, что за проливом?
— Я — английский сквайр, — легко разгадав намёк, ответил смуглый. — Так как? Сами ответите или поговорим иначе?
С двух противоположных сторон, у головы и ног доктора, встали палачи. И по знаку смуглого потянули за рычаги воротов.
Джон Ди почувствовал, как рванулось прочь от пола его тело, запястья ожгло мгновенной болью. И всё закончилось.
— Лучше уж сами, — попросил смуглый. — Признаться, не люблю, когда мужчины кричат.
И доктор рассказал всё: и об отсутствии денег, и об идее заняться некромантией, и об убийстве своего помощника, чьё имя не удосужился выяснить. И о мертвеце, которого так и не увидел.
— С первыми петухами он должен был рассыпаться в прах, как те кости, коими, собственно, и был, — закончил Джон Ди свой рассказ.
Некромантия — это не страшно, думал доктор. По законам Её Величества за это наказания не предусмотрено. Вот за убийство отвечать придётся... Переслать бы письмо королеве, покаяться. Может, и помилует, она отходчива, да и услуги я ей оказывал, может, вспомнит, может...
— Значит, это за рассыпающимся скелетом мои люди до полудня гонялись, да так и не поймали?
— Как — до полудня? Мёртвый же lucifugit, он боится солнечного света.
— А этот вот не боялся. И человеком, как могу судить, никогда и не был. Кого ты привёл в наш мир, приспешник дьявола?