– Точно, – Варя с благодарностью кивнула Алисе. Не такая уж она и противная.
Бумажка нашлась, правда, не сразу, да и разобрать, что сия записка относилась именно к Репину, а не к чему-то еще, помогло лишь начерканное после буквы «Р» слово «гусь», затем шел адрес, и все.
– А как же я их имена узнаю, у Сергея только адрес записан? – ни к кому особенно не обращаясь, вслух поинтересовалась Варя.
– А ты в адресную программу загляни, там фамилии собственников квартиры имеются. Или в телефонную базу, если у них стационарный телефон есть, то фамилия абонента будет указана, – вновь посоветовала Алиса, и Варя взглянула на нее с уважением.
Звонить Булавиным, так звали владельцев пропавшей картины Репина, из офиса Варе не хотелось. Во-первых, слишком много внимательных глаз и ушей вокруг, а во-вторых, Варя совершенно не представляла, что можно сказать людям, которые уверены, что твой коллега украл у них многомиллионную ценность. А ждать очередной подсказки секретарши было стыдно.
Действительно, что сказать, чтобы тебя выслушали? И Варя, улучив момент, когда Алиса зачем-то зашла в кабинет к Александру Арнольдовичу, тихонько смылась из офиса.
Варваре Николаевне Доронченковой в этом году исполнилось двадцать четыре года. Была она дипломированным искусствоведом, окончила сперва Академию художеств, получила степень магистра, затем окончила аспирантуру и после блестящей защиты вышла в большой мир искусства.
Большой мир оказался на поверку маленькой фирмой, занимающейся торговлей произведениями искусства. Но дело было не в фирме, а в искусстве. И даже не в искусстве, а в фамилии. Как мечтала Варя иметь фамилию Иванова, или, скажем, Соколова, и не встречать в глазах коллег и преподавателей этой знакомой искры узнаваемости, и не слышать приевшегося, наскучившего вопроса.
– Доронченкова Варвара Николаевна? – А потом взгляд над очками. – Вы, случайно, не дочь Николая Васильевича?
Дочь Варя была дочерью профессора Николая Васильевича Доронченкова – известного всему Петербургу и не только специалиста по русской живописи. Внучкой профессора, почетного академика, члена-корреспондента и прочее, и прочее Василия Павловича Доронченкова и внучкой Анны Витальевны Доронченковой-Косиновой, тоже профессора и тоже искусствоведения, и пра-внучкой Павла Петровича Доронченкова, академика Императорской Академии художеств. Учебниками, монографиями, статьями и прочими трудами ее предков были полны все научные библиотеки, вплоть до библиотеки Академии наук.
И хотя Варина мама не имела к искусству никакого отношения, а напротив, преподавала сопромат в одном из вузов Петербурга, Варя росла в искусствоведческой среде. Будучи девочкой воспитанной и послушной, она с детства допускалась за взрослый стол и, когда семья принимала гостей, частенько становилась свидетелем научных споров, дискуссий или просто обсуждений. Под влиянием среды у нее рано сформировался свой взгляд на искусство, свои теории и мнения, которыми очень дорожили отец и бабушка – дедушка, к сожалению, к тому времени уже умер – и всячески поощряли в Варе самостоятельное мышление. Лет в четырнадцать она, как равная, участвовала во взрослых беседах, а научные авторитеты с мировым именем всегда были для нее просто тетей Олей, дядей Леней, дядей Сережей. Вследствие чего она не испытывала никакого трепета перед громкими именами и чувствовала себя со взрослыми – образованными, титулованными регалиями и званиями – на равных.
Варя была абсолютно довольна своей жизнью. Она жила в просторной комфортной квартире, в стабильном достатке, общалась с интересными, умными, образованными людьми. Училась Варя в элитной гимназии, училась отлично и без усилий, ни в чем не знала отказа, поскольку была единственной внучкой и дочкой. Чувствовала себя защищенной, любимой, умной и красивой и не испытывала никаких подростковых комплексов. Среди сверстников ощущала себя легко и раскованно.
В Академию поступила самостоятельно, без всякой протекции и до начала учебы в ней чувствовала себя совершенно счастливой и довольной жизнью. Проблемы начались после и как-то постепенно. И начались именно с этих «узнаваний». Варя вдруг почувствовала груз четырех поколений «великих» искусствоведов на своих плечах и пристальный, изу-чающий, критический взгляд окружающих, оценивающих каждый ее доклад, реферат, курсовую. Среди преподавателей оказались как поклонники ее семьи, так и недоброжелатели и оппоненты. Но и те, и другие с интересом наблюдали за студенткой Доронченковой. Соответствует? Тянет? Или же на ней, как на большинстве отпрысков достойных людей, природа отдыхает? Даже студенты, однокурсники и одногруппники, поменяли свое к ней отношение.