Глава 9
Анна Корвел-Хартли знала о своей маленькой слабости. Она всю сознательную жизнь старалась с ней бороться, но значительных успехов так и не достигла. Молодая волшебница очень любила наблюдать и предпочитала делать это исподволь. В детстве объектами для наблюдений были растения, насекомые и птицы, а когда она подросла, ей открылся сложный и многообразный мир человеческих взаимоотношений.
По натуре Анна была созерцателем, молчаливым свидетелем событий, но она воспринимала не внешнюю сторону происходящего, а глубинный эмоциональный смысл. У них в семье сложилось так, что Санни со своими проблемами всегда обращался к матери, а Нэн к отцу, но постепенно отношения в семье менялись. Чем больше Анна наблюдала за своими родителями, тем большим теплом проникалась к матери, а Ксан набирался от отчима тех человеческих качеств, которые необходимы в жизни каждому настоящему мужчине. Единственное, что было недоступно эльфу-волшебнику, это та всепоглощающая любовь, которую Джастин испытывал к его матери. Боги даровали Ксану лишь способность любить своих родных, чужие женщины не вызывали в нем никакого эмоционального отклика.
В замке Розы соседствовало и мирно уживалось множество сил, данных волшебникам от рождения. Между различными по мощи и наполнению дарованиями выстраивались тонкие причудливые связи, все виды светлой магии взаимодействовали друг с другом, потому что большинство их носителей являлись кровными родственниками.
За относительно короткий срок эльфийская магия накрепко сплавилась с волшебством замка, и как-то само собой сложилось удивительное сообщество, состоящее из волшебников, эльфов и людей. В нем находилось место каждому, но это вовсе не означало, что в замке царила сплошная безоблачная идиллия. Напротив, иногда древние стены и хрустальный купол сотрясали настоящие ураганы страстей, и чем больше их пытались сдерживать, тем сильнее они бушевали.
Едва оказавшись в замке Розы, Анна быстро поняла, что у эльфов принято проявлять лишь малую часть своих истинных чувств. Но их бесстрастные лица и отстраненный вид могли обмануть кого угодно, только не впечатлительного ребенка, наделенного редким эмпатическим даром. Для девочки, в одночасье лишившейся и матери и отца, основная трудность состояла в том, чтобы научиться жить среди огромного количества людей. Но именно окружившее ее многолюдье помогло Анне пережить разлуку с родными. И, конечно, присутствие неожиданно обретенного брата.
Теперь, когда они стали взрослыми, им приходилось порой очерчивать личное пространство, но полное и абсолютное доверие позволяло не иметь никаких тайн друг от друга. Хоть отец и настаивал на том, чтобы Ксан повсюду сопровождал сестру, Анна частенько ускользала из замка одна. Спокойная, рассудительная и терпеливая как Джастин, она к тому же унаследовала жажду знаний и неуемное любопытство Моны.
Теперь объектом ее наблюдений стал необычный гость из другого мира. Пока он изучал новое для него окружение, Анна исподволь изучала его. В потаенных глубинах своего сердца она всегда знала, что ей суждено надолго покинуть родной дом, и теперь этот день стремительно приближался.
Себастьян Лангвад был отмечен скрытым судьбоносным знаком, который представлял для него большую опасность. Нэн прекрасно знала, что ее отец терпеть не может таинственное сооружение на Каменном острове, но открыв один раз Дверь в другие миры, было уже невозможно просто забыть об этом.
— Сколько вам лет, господин Лангвад?
Длинный меч эльфийской работы, который вызвал бы на любом аукционе настоящий ажиотаж, просвистел над головой Себастьяна, почти коснувшись его волос. Он рефлекторно пригнулся, выпрямился и попытался отбить очередной удар.
— Мне тридцать два года, сударь, если считать по эталонному времени.
Удары сыпались один за другим, и все, что Себастьян успевал делать, это уклоняться от зловеще поблескивающего клинка.
— Вы женаты?
Себастьян споткнулся и с трудом сохранил равновесие. Незаметно для себя он отступил за пределы вытоптанной площадки в густую траву, которая теперь существенно затрудняла его движения.
— Нет, и никогда не был.
Чувствительный укол в грудь заставил его подскочить от неожиданности, потом лезвие меча плашмя обрушилось на плечо, а удар сапогом в колено довершил дело. Себастьян упал на землю и перекатился. Плечо онемело, нога немилосердно заныла. Пока он судорожно хватал воздух открытым ртом, противник, небрежно чиркнув кончиком клинка, срезал костяную пуговицу с ворота его рубахи.