Пока еще была возможность, Ник приходил сюда каждый день, чтобы успеть сделать, как можно больше. В Муравейниках больших городов люди не жили, а выживали, и Холдер, как никто другой, знал, чем им можно помочь.
В этот вечер Николас засиделся допоздна. От непроходящей усталости ломило виски, жар волнами прокатывался по телу, он все время глотал воду со льдом, но не уходил домой, потому что с некоторых пор его стало тяготить одиночество. Облепленная старыми плакатами пластиковая дверь внезапно с треском распахнулась, но на пороге остановился вовсе не очередной посетитель, а человек, которого Ник никогда не ждал и не желал видеть.
Этьен Де-Ар был одет вызывающе дорого и ярко контрастировал с нищетой и запустением Муравейника. Он с отвращением оглядел жалкую обстановку, ногой придвинул к себе видавший виды пластиковый стул и уселся на него, закинув ногу на ногу. Тесный предбанник мгновенно опустел, из распахнутой настежь двери потянуло запахом пива, пота и дешевого курева. Отец и сын молча смотрели друг на друга.
— Здравствуй, Николас. Меня не удивляет, что ты до сих пор якшаешься со всяким сбродом. Всех, кто здесь родился, так и тянет к грязи и смраду этой помойки, — впервые в жизни Ник не поднялся при встрече с отцом и не ответил на приветствие. Он продолжал сидеть, откинувшись на спинку видавшего виды рабочего кресла, и рассматривал человека, который по прихоти Судьбы являлся его самым близким родственником. Ник не чувствовал к нему ни привязанности, ни уважения, ни ненависти. Он даже внешне не был на него похож. — Ты паршиво выглядишь, Николас, наверняка подхватил здесь какую-нибудь заразу. Прежде чем явиться в мой дом, наведайся в медицинский департамент и пройди все положенные процедуры, иначе тебя не пустят на порог.
Ник подавил вздох. Он не собирался являться в резиденцию Де-Ара, которую покинул почти пятнадцать лет назад, и что-то в его отстраненном взгляде насторожило Этьена. Он, как дикий зверь, всегда остро чувствовал опасность.
— Смотришь так, будто хочешь меня съесть.
— Никак не могу решить, с какого места начать, — сквозь зубы процедил Ник и прикрыл глаза, чтобы не видеть надменное холеное лицо.
Этьен рассмеялся резким, неприятным смехом.
— Я тебе не по зубам, крысеныш, так что не зарывайся! Ты живешь и дышишь только потому, что Я тебе это позволяю.
Не открывая глаз, чтобы невзначай не выдать свои мысли, Ник подумал, что сейчас все как раз наоборот. Он сам просил оставить Этьена в живых, не пошел на сделку с совестью. Наверняка сглупил…
— Зачем ты сюда пришел?
— Зачем пришел? — Де-Ар демонстративно водрузил ноги на стол, но Ник даже бровью не повел — Я удостоил тебя визитом, чтобы сообщить о своем решении. Ты больше не будешь растрачивать себя, защищая интересы всяких ничтожеств, поиграл в адвоката и хватит. На ближайшей Ассамблее я намерен объявить тебя своим наследником.
— У тебя уже есть наследник, а я всего лишь бастард.
Этьен скорчил презрительную гримасу.
— Морис — просто кусок дерьма, ни на что не годен, как и его мамаша. А ты сын Корделии Мортимер, у тебя есть мозги и характер!
Николас ощутил резкий укол в сердце. Его встревожило не то, что отец сказал, а время, которое он для этого выбрал. Почему именно сейчас? За каждым громким заявлением Этьена всегда следовала расправа с теми, кто стоял у него на пути. До сих пор Ник считал себя просто разменной монетой, но неожиданно оказалось, что он был резервной валютой. Де-Ар признал его сыном Корделии, а значит, прежний Мортимер стал ему не нужен. Если его тетя Изабель находится под охраной Брадота, а Брианну до сих пор не нашли, остается Себастьян, и его только что списали со счетов. Но рядом с ним сейчас Анна и ее брат!
Ник изо всех сил старался не выдать охватившей его паники. Сердце скакало, как испуганный кролик, но мозг работал четко, просчитывая и отбрасывая различные варианты. Ник знал, что машина уничтожения уже запущена, и Этьен ни за что ее не остановит. Его отец никогда не менял принятых решений. Новые друзья попросили адвоката по возможности не вмешиваться в ход событий, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, но плевать он хотел на осторожность, когда его любимой угрожает опасность! Хотя по всему выходило, что надежды уже нет, он колебался слишком долго…