— Вы хотя бы завтра не деритесь, — вздохнула мама. — Не хватало еще, чтобы на балу щеголяли разбитыми носами.
Да, на следующий день в нашем замке намечался самый настоящий бал. А я их терпеть не могла. Но, увы, придется выглядеть мило, невинно улыбаться и делать вид, что мне все это интересно.
— Завтра не будем, — пообещала я. Но ведь сегодняшний день тоже еще не закончился.
— Милая, твое бальное платье великолепно, — говорила мама. — Голубой — исключительно твой цвет.
Я покивала для вида и набила полный рот, чтобы не отвечать на вопросы о бале. Папа глянул на меня и покачал головой. Я проглотила все сразу и ему улыбнулась. С отцом мы понимали друг друга с полуслова. Он всегда поддерживал меня, если что-то не получалось, в детстве выслушивал мои глупые проблемы, вразумлял Эда и Ника, если братья меня обижали, и я была уверена, что мой будущий муж будет похожим на папу. Если, конечно, кто-нибудь на мне женится.
Да я с мамой секретничала меньше, чем с отцом! С мамой ведь не обсудишь дальность стрельбы арбалета или тяжесть меча. Или приемы ближнего боя. С мамой можно сидеть рядом и быть милой девочкой. Конечно, я любила маму, просто обожала и считала образцом, но доверяла больше отцу. С мамой всегда крутился Ники. Он не любил оружие, терпеть не мог вида крови и вообще как будто был из другого гнезда.
— Тебе стоит присмотреться к нашим гостям, — как раз говорила мама. Это кому? Мне? — Тебе уже двадцать два, дочка. Другие девушки в твоем возрасте уже замужем.
— Мам, ну вот ты во сколько лет вышла замуж за папу? — спросила я, оставив в покое прозрачный суп с гренками.
— В двадцать шесть, — ответила мама.
— Вот видишь! А мне только двадцать два. Успею.
Мама покачала головой, но ничего не сказала. Она была слишком доброй, моя мамочка. И не понимала, как девушка может не желать семью или детей. А я хотела… другого. Совсем другого.
После обеда мы с Эдом унеслись на озеро. Стоял самый разгар лета, и вода в нем была как парное молоко. Ники с нами не пошел. Точнее, мы его не звали. Да и что звать-то, если все равно откажется? Платье снова сменилось на штаны и рубашку, поэтому я заставила брата отвернуться, осталась только в нижней сорочке и нырнула в воду. Ах, хорошо!
— Ты плаваешь, как рыба! — Эд догнал меня в пару взмахов.
— Кто бы говорил.
Я нырнула, проплыла почти у самого дна и вынырнула с другой стороны. Только Эд уже стерег и, стоило показаться над водой, перехватил и пару раз ощутимо макнул в воду.
— Пусти! — вырвалась я. — Давай до того берега?
Озерцо было небольшим и неглубоким, поэтому мы часто плавали наперегонки. Вот и сейчас за три минуты добрались до другого берега. На этот раз победил Эд, а вот обратно — уже я. Потом мы долго валялись на песке, глядя в высокое синее небо.
— Ну что, кому завтра подаришь танец? — дразнил меня брат. — А может, не только танец?
— Иди ты! — беззлобно отвечала я. — А то скажу маме, что ты мечтаешь жениться на Иветте Круас, и она тебе всю плешь проест.
— А я скажу маме, что ты мечтаешь выйти замуж за Фридерика Тейденса.
— Фу! Ты же знаешь, я его ненавижу.
— Конечно, знаю, сестрица, как и я Иветту. Поэтому придержи язык за зубами.
— Идет.
Позднее я долго вспоминала этот день — такой простой и беззаботный, когда хотелось обнять весь мир. Увы, следующий такой же случился очень не скоро. Но тогда я даже не подозревала об этом. Мы с Эдом добрались до дома, поужинали с родителями и разбрелись по своим комнатам. Бал! У нас не так часто бывали балы. Отец не любил шумные сборища гостей. Еще больше не любил, когда гости заводили беседы о его военном прошлом, будто стыдился. А я не понимала почему. Как-то раз попыталась спросить, но папа отшутился и ушел от ответа. В этом он весь. Если мой папа не желал о чем-то говорить — не говорил. И война была одной из запретных тем.
А утром дом наводнили гости. Казалось, что они тянулись весь день, и я чувствовала себя пустоголовой куколкой в дневном светлом платьице и с аккуратно заплетенными волосами. «Здравствуйте, очень приятно, очень скучала, как мило». Тьфу! К вечеру я готова была съесть свою туфлю от скуки, но не пришлось.
В нашем замке имелся огромный бальный зал. Когда я была маленькая, всегда приходила сюда, кружилась, раскинув руки, и представляла себя принцессой. Хотя зачем принцессой? Лучше сразу королевой. Иногда заставляла Эда становиться моим королем, но он не хотел танцевать со мной, а хотел сражаться. И я убегала сражаться с ним. Мы ведь единое целое.