— Осторожнее! — крикнул кто-то со стороны двери, и я, ещё не сообразив, что произошло, пригнулась. Серебряный топор пролетел над моей головой и пробороздил ледяную стену, оставив на ней глубокую царапину. Я метнулась в сторону. Шторм прокатился по зеркальному полу, меж огромных, как столбы, ног великана взмахнув кинжалом. Волот упал на одно колено — кинжалы ганарца перерезали исполину сухожилия. Справа от меня зашевелилась ледяная статуя. Брошенное лезвие вмиг раскроило прозрачную голову. Девушка в звериной шкуре рассыпалась ледяными брызгами по полу. В раскрытые двери из коридора ломились мертвяки. Их сдерживал Одноглазый, круша своими здоровенными кулаками черепа и кости. Мимо меня пролетел огненный шар — видимо, Вердо нашел свою цель. Я огляделась в поисках повелителя волков. Его гробница была открыта, но больше я ничего не видела из-за спины война с топором. Шторм продолжал наносить великану удары, уворачиваясь от огромного тесака. Я перекатилась в сторону, чтобы осмотреться. На меня тут же кинулись ещё две статуи, но подоспевший Монах снёс им головы посохом. Зеркального пола почти не было видно из-за ледяной крошки. Второй раз за день я наткнулась на волка, но на этот раз звери были из плоти и крови — повелитель волков тоже очнулся. Я бросила несколько лезвий, но один раз всё же промахнулась — нож лишь задел серый бок, и хищник кинулся на меня. Машинально я вспомнила движения Шорма, откинулась на пол, волк пролетел надо мной, и напоролся на выставленное вверх лезвие. Брызги крови из распоротого живота волка попали мне на лицо, а острые осколки льда основательно располосовали спину, даже через куртку. Я встала, оглялывась — высокий, мускулистый воин в шлеме из головы белого волка стоял в окружении своих слуг, и пробиться к нему было не так уж просто. Первый клинок уже летел к нему в голову, когда один из хищников подскочил вверх, прикрывая господина своим телом. Волки кинулись на меня, но огненный поток из рук Вердо, сжег их на бегу. Завоняло пелёной шерстью и плотью. Под прикрытием дымовой завесы от огня, я сменила позицию и метнула ещё один клинок в белую волчью голову, которую было легко различить в дыму. Фенрир закрылся шитом. Повелитель волков обернулся ко мне, и выражение его лица не предвещало ничего хорошего. Я дёрнулась в сторону, но выросшие изо льда зелёные побеги плотно обвили сапог. Ко мне кинулись ещё несколько волков. Я отбивалась ножами, стараясь защитить горло и не терять из виду приближающегося Фенрира. "Я не умру здесь!" — пообещала я себе, пытаясь выдернуть ноги из ловушки. Одному из волков я перерезала горло. Ещё одному сильно повредила лапы — он отполз в сторону. Это позволило мне ненадолго освободить правую руку и перерезать деревянные лианы. Посох Фенрира обрушился на то место, где недавно была моя голова. В воздух поднялись ледяные осколки. Я откатилась в сторону и метнула нож. В этот момент Фенрир повернулся ко мне и, не иначе как под покровительством Сряшты, нож вошел ему прямо в лоб. Повелитель волков дернулся и упал на пол. Раздался страшный вой, все волки в комнате одновременно завыли, и от этого звука по коже побежали мурашки. Но времени на страх не было. Одноглазый добивал нежить — похоже, некромант был повержен. Стоя на саркофаге, Шторм отбивался от атак невысокого, худощавого мужчины. Судя по оружию в руках пришельца, это был последний из пяти воинов. В углу, где несколько минут назад была зажата я, валялось обезглавленное тело великана Волота. Я напомнила себе захватить серебряный топор и двинулась на помощь к Одноглазому.
Рядом с гробницей некроманта сидел обессиленный Вердо — он был цел, но, видимо, схватка потребовала слишком много энергии. На мага, рыча, надвигались волки. Я держала несколько клинков в ладони — испачканные в волчьей крови лезвия прилипали к рукам, но привести оружие в порядок не было времени. Клинки звучно рассекли воздух, и три волка упали на пол; ещё двух, уже в прыжке, посохом остановил Монах. Зубы зверей сжались вокруг священного предмета — и волки тут же отлетели в сторону, чуть поскуливая. Не знаю, из чего сделано оружие Монаха, но к этому посоху лучше не притрагиваться никому, кроме его обладателя. Мечи Тарку со звоном упали на пол — Шторм победил.
Я перевела дух, как вдруг стоящий рядом Монах как-то странно дёрнулся. Из его рта выбежала тоненькая струйка крови, а в глазах появилось удивлённое выражение, как у того возницы, что я убила, казалось, целую вечность назад. Старец осел на пол — за его спиной стоял лучник. На залитом кровью лице Эйгля сияла улыбка. Одноглазый с криком бросился на юношу, тот поднял лук — но мое лезвие тут же пробило бледную ладонь. Руки Одноглазого сомкнулись на шее последнего воеводы. Эйгль захрипел, и уже на последнем издыхании прошептал: "Вы все прокляты. Сокровища Марены не принесут вам счастья". Но к проклятиям нам было не привыкать.
Стрела вошла Монаху в спину и пробила грудь. Он хрипел, и с каждым выдохом у губ его пузырилась кровь. Было понятно, что схимник уже не жилец.
— Не успел… — выдохнул раненый. Мы молчали. — Хотел доказать им, что я прав. Что зря они меня вышвырнули. Гордыня обуяла… А теперь — поздно… Шторм! — ганарец присел рядом с Монахом. Старец отогнул ворот рясы и достал амулет четырёхликого Белобога на цепочке. — Кто жив останется — пусть отнесёт это в Аркон, его святительству Властимиру Арконскому, верховному волхву Свентовита. Передаст ему пусть со словами "Газерим Ларион гордыню отверг и смиренно молил о прощении. Пусть краду пустой оставят по Лариону — не как по отступнику от веры, но как по простому схимнику. И на первый сухень, в навий день тризну отпоют"…
Шторм кивнул. Монах задержался на этом свете ещё лишь несколько мгновений.
— Щурова межа… — прошептал он прежде, чем дух его отлетел к праотцам.
Сил на погребальный костёр не осталось. Да и не из чего было его разводить, в банках склянках, единственном наследии Монаха, не разобрался бы никто, кроме него самого.
Я отправилась собирать оружие и доспехи. Странно, но тела слуг Марены исчезли, словно их никогда и не было. Разбитый саркофаг снова был цел, будто никто его и не трогал. На полу остались только топор, два меча странной формы, посох, увенчанный черепом, золотистый лук и шлем из головы белого волка. Все эти предметы отправились в мешок.
— Всё собрала?
Я кивнула Шторму. Двери в конце зала распахнулись, словно приветствуя нас.
Мы вошли в большой зал с колоннами. Стены были украшены ледяной резьбой, колонны служили источниками холодного, голубоватого света. В нишах по правую руку стояли три статуи, и столько же — по левую.
Эти статуи сложно было не узнать. Мы только что сражались с их оригиналами. Ледяной повелитель волков стоял в первой нише, закинув на плечо деревянную дубину. У ног его сидел огромный волк. Вторую нишу занимал погибший последним лучник. Он словно готовился к выстрелу. Подчиняясь руке скульптора, белые волосы Эйгля развевались от ветра.
В последней нише стоял маг, уничтоженный Вердо. Мантия с вышитым черепом — гербом некромантов, не оставляла в этом сомнений. Огромные глаза Самеди казались темнее, чем всё лицо, словно лёд там был окрашен кровью.
На другой стороне первым замер великан с топором. Все узоры на серебряном тесаке были воспроизведены в точности. Рядом с ним застыл ледяной Тарку с двумя мечами наизготовку. Казалось, ещё секунда — и он ринется в бой. Но больше всего меня заинтересовала последняя статуя. В крайней левой нише стоял тот самый, последний воевода Марены. Даже не знаю, чего я ожидала увидеть, но точно не симпатичного парня с растрёпанными волосами, собранными в хвост. Он был чем-то похож на Ройко, только черты лица были чуть более тонкими и одухотворенными. Парнишка в обычной рубашке, брюках и высоких сапогах, стоял, опираясь на шест. На протянутой руке его лежала горсть снежинок. Каким же чудовищем должна была быть Марена, чтобы вынудить такого милого парня убить себя? Впрочем, что это я… "милый парень". Вряд ли такие слова могут быть применимы хоть к кому-то из слуг ледяной колдуньи.