Мы с доктором мило распрощались, и я вернулась к Шторму. Метаться по постели он начал через два часа.
Это были тяжелые три дня, но я не могла сказать, почему. Мне и раньше приходилось не спать сутками, но я никогда не уставала настолько сильно. Шторм не приходил в сознание. Он метался по постели и стонал — не кричал, а именно стонал. Иногда он затихал ненадолго, но воцарявшаяся в комнате тишина была гораздо хуже его стонов. Я постоянно проверяла, дышит он или нет. На третий день пришел доктор и сказал, что рана на ноге воспалилась. Нужно было вскрывать. Инструменты поблескивали в свете солнца, было в этом что-то ненатуральное — яркий, солнечный день, блестящие инструменты, привязанный к кровати Шторм и воспалённая рана, прикрытая коркой запёкшейся крови. Заставить себя смотреть на это я не смогла. Смотрела куда угодно — в окно, на пустой камин, на заросшее жесткой щетиной лицо Шторма, только не на руки доктора, только не на его блестящие инструменты.
Доктор прочистил рану, смазал чем-то и снова зашил. Сказать мне что-то утешительное он не мог — похоже, он и сам уже не надеялся на счастливый исход.
Всё происходило будто во сне, я передвигалась как сомнамбула, делала что-то и, наверное, даже что-то говорила, когда-то ела.
Через день после того, как рану вскрыли, очистили и снова зашили, Шторм разорвал ремни. Я проснулась от звука лопающейся кожи и вцепилась ему в руки, не позволяя двигаться. Кажется, я кричала что-то вроде: "Если ты не придёшь в себя, я тебя убью!".
На пятый день меня разбудили слова: "Похоже, мне надо побриться!" Наверное, это был первый раз в моей жизни, когда я была рада слышать голос Шторма.
Несмотря на запреты доктора, Шторм встал на ноги через две недели после операции. В этом была и моя вина — мне не нравилось, что мы тратим столько времени впустую. Ганарец отказался от моих услуг в качестве сиделки и попытался делать всё сам. Но если с ногой он ещё справлялся, то на перевязку плеча всё же приходилось звать меня. Будь мы в Кулаке, он бы обязательно поиздевался и над тем, как я тащила его через лес, и над тем, как, словно квочка, возилась с ним, когда он был без сознания. Но сейчас Шторм большую часть времени меня просто игнорировал.
Через две недели после нападения пришло письмо от Холла. Он интересовался, смогу ли я составить ему компанию на выездных рыцарских игрищах, которые проводились в начале июня, раз в четыре года за городом, недалеко от Тирита. Я понятия не имела, что такое "выездные рыцарские игрища", и отправилась за советом к Шторму.
— Рыцарские игрища — это спортивные соревнования. Конные забеги, стрельба из лука, метание ножей, поединки. На неделю большая часть тиритской знати выезжает в палаточный лагерь. Получается что-то вроде становища. Строится несколько арен для разного вида соревнований. Участники обычно — рыцари, бароны, мелкие князьки и прочие подыхающие от скуки господа.
— Так он предлагает мне участвовать? — не совсем поняла я.
— С ума сошла, девочка? Он предлагает тебе наблюдать за всем этим со зрительского места и в ужасе прижиматься к нему в особенно волнующие моменты.
— Ясно. Одна я, поехать, конечно, не могу?
— Можешь, конечно. Если хочешь, чтобы тебя сочли подстилкой второго бургомистра, — Шторм равнодушно пожал плечами и отвернулся к окну. При ходьбе ему приходилось опираться на трость — наверное, это было причиной его постоянно плохого настроения. Днём он или читал в библиотеке, или садился на Палача и уносился за город. Вечером закрывался в своей комнате и не спускался даже к ужину. Мы почти не разговаривали. Я злилась на него за то, что он так глупо подставился и вообще затягивает дело; на что злился он — я не знала.
— Значит, поедем вместе. Я напишу Холлу, что буду на турнире с «опекуном».
— Кто сказал, что я туда поеду?
— А кто тебя спрашивает? — возмутилась я. — Куда ты денешься?
Шторм замолчал и несколько секунд смотрел в окно. Часы на каминной полке пробили пять раз.
— Интересно, тебе не приходило в голову просто кинуться ему в объятья, совратить и потом разбить его сердце?
— Если бы оно у него было, я непременно воспользовалась бы этим планом!
Ганарец развернулся и медленно вышел из комнаты, слегка хлопнув дверью. Я не сомневалась, что он поедет на игрища вместе со мной.
До отъезда оставалась неделя, когда ко мне с неожиданным визитом нагрянул Холл Рейлей. Когда мажордом сообщил, что внизу стоит бургомистр и интересуется, смогу ли я принять его — я не сразу сообразила, о ком речь. Рейлей выезжал из дома исключительно на приёмы. Поговаривали, что всё остальное время он лежал дома в постели, ожидая прихода очередного лекаря.
Я спустилась вниз и действительно увидела Холла. Роскошный наряд подчёркивал неестественную худобу и желтизну кожи бургомистра.
— Я рада, что вы почтили нас своим присутствием, господин второй бургомистр, хоть это и было несколько неожиданным.
Мы раскланялись.
— Прошу прощения, если доставил вам неудобство, леди Гиана, но мне было необходимо встреться с вами до моего отъезда в столицу…
— В столицу? — я возмутилась, причём гораздо более эмоционально, чем следовало. Судя по довольной улыбке на физиономии Холла, он решил, что я недовольна предстоящей разлукой. — Может быть, пройдём в сад, сегодня такая замечательная погода? — предложила я.
— Да, конечно, пойдёмте в сад.
Рейлей подал мне руку, и мы вышли во внутренний дворик. На улице было свежо — утренняя прохлада ещё не отступила под солнечными лучами, трава блестела от росы.
— Вы, как всегда, великолепно выглядите, леди Гиана. Я с удовольствием стал бы статуей в вашем саду, только бы иметь возможность лицезреть вас каждое утро!
Я сдержала смешок и подумала, что это обязательно надо процитировать Шторму. Он оценит.
— К сожалению, у меня неожиданно возникли кое-какие дела в столице, и я вынужден отправиться в Ардам. Увы, я не смогу составить вам компанию на рыцарских игрищах, — продолжил Рейлей, усаживаясь на деревянную скамью под цветущей яблоней.
— Как долго вы будете отсутствовать?
— Меня не будет около месяца.
Я разочаровано вздохнула, причём разочарование моё было натуральным. Мне придётся месяц сидеть без дела, а этот урод, может быть, сдохнет в столице.
— Не расстраивайтесь, леди Гиана. На игрищах будет присутствовать Новио.
— Новио?
— Да. Мой сын. Он учился в закрытой школе для мальчиков, но в этом году возвращается домой. Правда, ему всего четырнадцать, но я думаю, что ему пора входить в высший свет.
— Ваш сын, — протянула я. — Ваш наследник. Значит, вы женаты? — вопрос был очень глупым, но он сорвался с моих уст прежде, чем я поняла, что говорю вслух.
— Видите ли, это очень долгая история. Я думал рассказать её вам, когда вернусь…
— О, я буду ждать вас с нетерпением! — не кривя душой воскликнула я.
— Мне бы очень хотелось, чтобы вы познакомились с Новио. Ему пойдёт на пользу общение с такой прекрасной дамой, как вы. Я был бы рад, если вы сблизились.
— На что вы намекаете? — он что, собирается подложить меня под своего сына? В Кулаке иногда молодым пацанам покупали шлюху вскладчину.
— Видите ли, леди Гиана… Вы, наверняка заметили, что я к вам весьма неравнодушен, — Холл сцепил худые руки и я уставилась на его длинные, тощие пальцы, похожие на ножки паука. — Я женился очень молодым, и брак мой не был счастливым. Вскоре после рождения сына моя жена тяжело заболела, и мне пришлось отправить её в приют при ордене Коруны. Это единственное место, где несчастной хоть как-то могли помочь. И следующие четырнадцать лет я провёл не холостым и не женатым. Такое положение меня вполне устраивало до тех пор, пока не появились вы, леди Гиана. Когда я встретил вас, мне на секунду показалось, что… — он замолчал, поднял глаза к небу, не иначе как для большей театральности, и продолжил. — Я понял, что вы — та самая женщина, которая мне нужна. В этот свой визит в столицу я буду ходатайствовать королю о расторжении брака. Он не откажет, в нашей стране раздельное проживание супругов сроком более десяти лет считается основанием для развода, так что я вернусь из Ардама уже холостым и тогда… Тогда мы поговорим о нашем с вами будущем. А пока я прошу вас пообщаться с моим мальчиком и позаботиться о нём.