– Это возможно, – кивнул шут. – И облегчило бы наши поиски представителя золотой кости, убившего фею.
– Я сегодня же лично напишу лорду Краону, – сказала Аврора. – Мы будем ждать его в Ардере в конце следующего месяца. Поиски противоядия пока отдадим на откуп лекарям и ученым, а приемом посольства придется заняться тебе. Доманцы не должны догадаться ни об одной из наших бед. Это будет непросто, наши придворные болтливы сверх меры. Кстати, чем занят ван Хорн после нанесенного ему поражения? Его я вижу самым слабым звеном в цепи нашей защиты.
– Он затаился, – отвечал Мармадюк. – И это тоже меня тревожит.
В комнату, кланяясь, вошел Дэни ван Сол с очередной кипой документов. Королева разложила их на столе, подвинув рогожку.
– Ты обустроил Цветочка в миньонских покоях? – спросил Мармадюк пажа.
– Нет, граф предпочел отправиться в госпиталий, где предался эпичной скорби над бесчувственным телом Патрика лорда Уолеса.
– Эпичной?
– Он рыдает, как девчонка, и даже, кажется, со слезами, – сообщил ван Сол. – Лекари опасаются уже и за его здоровье, поэтому прежде чем отправиться сюда, я забежал в миньонские покои и направил в госпиталий лордов Виклунда и Доре для оказания дружеской поддержки.
– Хороший мальчик, – решил шут.
И хотя лорд Мармадюк не уточнил, кого именно из мальчиков, Цветочка Шерези или Дэни ван Сола он имеет в виду, паж принял похвалу на свой счет и мило покраснел.
Глава 3
Черное полнолуние
Патрик лорд Уолес был самым красивым мужчиной в пяти королевствах. Даже сейчас, лежащий неподвижно на койке в госпиталии, бледный, измученный, почти бездыханный, он был красив. Его тонкие четкие черты лица, белоснежная кожа, золотистые волосы так и просились на эпичное полотно, которое я назвала бы просто и емко – «Скорбь». Скорбь была моя и она была безгранична.
До госпиталия я была в порядке, даже в неплохом настроении, потому что исполнение мечтаний обычно повышает настроение счастливца. Я стала миньоном – это ли не повод к радости? Я и радовалась, пока тихонько, потому что для полномасштабной радости мне были необходимы зрители, но радовалась. А потом меня ввели в длинный сводчатый зал, так похожий и не похожий на миньонскую казарму. Два ряда кроватей с неподвижными телами на них. Тяжелая тишина и тяжелый запах каких-то лечебных благовоний. Я замедлила шаги, рассматривая неподвижные лица своих друзей и приятелей. Эжен Лятре, Жан Алари, Анри Турень… Я знала их всех, имя каждого я могла назвать и называла, шепотом, сглатывая слезы, а на имени Патрика они хлынули неудержимо. Если бы я послушалась тебя, дружище, если бы осталась с вами вместо того, чтоб танцевать на балу с проклятым Гэбриелом, все сложилось бы иначе. И было бы гораздо лучше, лежи я сейчас на соседней койке, такая же бездыханная. По крайней мере, тогда меня не терзала бы боль потери.
Я рухнула на колени, опустив лицо, дурацкая стрела мешала, и я отбросила в сторону постылый артефакт лорда Этельбора. Братья-медикусы, поначалу отнесшиеся к моей скорби с пониманием, быстро утомились, попытались успокоить меня, бедняга паж тоже внес свою лепту, но все было бесполезно.
– Возьмите себя в руки, лорд Шерези.
Глумливый голос заставил меня поднять голову. Надо мною стоял Гэбриел ван Харт.
– Это все из-за тебя, – всхлипнула я. – Ты виновен в том, что мой любимый… друг… в том, что Патрик…
Я и раньше замечала, что стоит обвинить в своих бедах не себя, а кого-то другого, беды становятся не такими глобальными и вполне переносимыми. Ван Харт этой хитрости, видимо, не знал, потому что на его лице, по крайней мере, на той половине, которую не украшал шрам и которую мне удалось рассмотреть из своей коленопреклоненной позы, читалось недоумение.
– Смертная бледь, которой вы надышались в казарме, граф, не лучшим образом повлияла на ваш ум.
Действительно, что это я? Нашла кому и что предъявить! Нас же так мало осталось. Всего четверо из полутора сотен, четверо бравых миньонов нашей королевы! Я всхлипнула, теперь умильно, и обняла лорда ван Харта под коленями. Тот, разумеется, попытался шагнуть назад и, разумеется, упал на спину, не в силах сдержать напор моих дружеских чувств. Так мы и барахтались в межкроватном пространстве, пока не были извлечены оттуда лордом Виклундом.
– Совсем наш Цветочек расклеился, – сокрушался великан, забрасывая меня себе на плечо. – Простите моему другу несдержанность. Старые раны….
– Его настроение меняется, как направление ветра, – негромко бормотал Станислас. – Если бы Басти был женщиной, я бы сказал…
– В этом случае я бы очень удивился, – сказал Ван Харт, – увидев на нем адамантовую звезду.