Значит, то, что держит его, не лишает его всех движений! Это дало ему пищу для размышлений, хотя он знал, что не сможет таким образом долго уклоняться от этого живого желе.
Что-то кольнуло его в бок кольчуги. Посмотрев вниз, он увидел разъеденный ржавчиной кинжал, на который раньше едва обратил внимание. Своим движением вокруг столба он развернул рукоятку оружия к ребрам.
Верхняя часть руки по-прежнему была прикована к камню рукавом кольчуги, но предплечье и ладонь были свободны. Сможет ли он согнуть руку так чтобы дотянуться до кинжала?
Он с напряжением начал продвигать руку вдоль камня. Рукав кольчуги медленно скрежетал по поверхности; пот струйкой стекал на глаза. Постепенно его напряженная рука продвигалась к рукоятке кинжала. Издевательская мелодия флейты Фенга доводила его до бешенства, а дьявольское зловоние слизняка забивало ноздри.
Его рука дотронулась до кинжала и через мгновение он крепко схватил рукоятку. Но когда он попытался оторвать кинжал от столба, проржавевшее лезвие сломалось с пронзительным лязгом. Опустив глаза, он увидел, что примерно две трети лезвия, от места, где оно начинает сужаться, отломалось и теперь плоско лежало на камне. Оставшаяся треть по-прежнему торчала из рукоятки. Поскольку в кинжале теперь было меньше железа, которое притягивал столб, Конану удалось страшным мышечным усилием оторвать обрубок оружия от столба.
Осмотрев обрубок, Конан увидел, что, хотя большая часть лезвия пропала, очевидно острые края все же остались. Его мускулы дрожали от напряжения, чтобы удержать орудие от притяжения камня. Он поднес острый край остатка лезвия к кожаному ремню, который соединял половины его кольчуги и начал осторожно пилить крепкую сыромятную кожу ржавым лезвием.
Каждое движение было пыткой. Муки ожидания стали невыносимыми. Его рука, неудобно согнутая, болела и начинала неметь. Древнее лезвие было с зазубринами, тонкое и ломкое; поспешным движением его можно было сломать и остаться беспомощным. Рывок за рывком он пилил вверх-вниз с необычайной осторожностью. Вонь чудовища становилась все сильнее, а посасывающие звуки его движения все громче.
И тут Конан почувствовал как ремень лопнул. В следующее мгновение он бросил все свои силы против таинственной силы, которая держала его в плену. Ремень прошел через отверстия в кольчуге и, наконец, одна сторона ее раскрылась. Ему удалось освободить плечо и руку.
Вдруг он почувствовал легкий толчок в голову. Вонь стала невыносимой и его невидимый противник толкал шлем сверху то с одной, то с другой стороны. Конан понял, что желеподобный усик достиг его шлема и ощупывает его поверхность в поисках плоти. В любой момент едкое вещество может просочиться на его лицо...
Безумным рывком он выдернул руку из рукава неразвязанной части кольчуги. Освободившейся рукой он отстегнул пояс с мечом и застежку на подбородке шлема. И тогда он весь вырвался на свободу из намертво стягивающей кольчуги, оставив саблю и броню распластанными на камне.
Шатаясь, он отбежал от колонны и на мгновение остановился на дрожащих ногах. Освещенный луной мир плыл у него перед глазами.
Оглянувшись, он увидел, что желеподобное чудовище поглотило его шлем. Сбитое с толку в своих поисках живой плоти, оно выбрасывало все новые щупальца вниз и в стороны, вздрагивая и продолжая поиски в водянистом свете.
Внизу на склоне все играла дьявольская флейта. Фенг сидел на траве склона, скрестив ноги, играя на своей флейте, как будто войдя в какой-то нечеловеческий экстаз.
Конан выдернул и отшвырнул кляп. Он обрушился как нападающий леопард. Он схватил герцога за руки и повалил его на землю; они скатились к подножию холма клубком из дорогих одежд и бьющих рук и ног. Удар в голову сломил сопротивление Фенга. Конан засунул руку в широкий рукав кхитайца и выдернул оттуда цилиндр из слоновой кости с документами.
Потом Конан пошатываясь стал возвращаться на холм, волоча за собой Фенга. Когда он достиг ровной площадки вокруг основания монолита, он поднял Фенга над головой. Увидев, что сейчас должно произойти, герцог издал высокий пронзительный вопль, когда Конан швырнул его к столбу. Кхитаец с глухим звуком ударился об колонну и сполз на землю у ее основания без сознания.
Это был щадящий удар, потому что герцог уже так и не почувствовал скользкого прикосновения обитателя монолита, когда стеклянные щупальца достигли его лица. Какое-то мгновение Конан мрачно наблюдал за происходящим. Черты лица Фенга превратились в смутно различимое пятно, когда покрытое рябью желе соскользнуло на него. Потом плоть исчезла и показались череп и зубы, застывшие в страшной усмешке. Отвратительный монстр по мере еды становился розовее.
5
На деревянных ногах Конан пошел обратно к лагерю. За его спиной, подобно факелу в руке великана, на фоне неба высился монолит, объятый дымящимися багровыми языками пламени.
Высечь огонь с помощью кремня и стали и поджечь трут было делом нескольких мгновений. С мрачным удовлетворением смотрел он как маслянистая поверхность монстра вспыхнула и ярко загорелась и как скорчилось чудовище в беззвучной агонии. Пусть сгорят оба, - думал Конан, - полуобъеденный труп этой предательской собаки и его проклятый выкормыш!
Приблизившись к лагерю, Конан увидел, что не все из собиравшихся спать воинов легли. Напротив, несколько человек с любопытством смотрели на отдаленное зарево. Когда он появился, они бросились к нему, выкрикивая:
- Где Вы были, Командир? Что это за огонь? Где герцог?
- Что зеваете, увальни? - проревел он, подойдя к костру. - Поднимайте ребят и седлайте коней. Надо бежать отсюда. Охотники за головами из племени Джага могут схватить нас, а они будут здесь с минуты на минуту. Они схватили герцога, а мне удалось вырваться. Хасро! Мулай! А ну-ка поживее, если не хотите, чтобы ваши головы висели в их дьявольских хижинах! Надеюсь на Крома, вы оставили мне вина?