Я собиралась сказать Камилле, что была счастлива за нее, и что я желала ей всего самого наилучшего с Артуром, но слова не могла вымолвить ни слова. Я не была эгоистична, я не завидовала ей. Просто, я не могла прекратить думать о неизменном факте, который должен был случиться после свадьбы Артура и Камиллы. Не могла прекратить думать о том, что однажды моя подруга окажется в его рабстве, и умрет в одиночестве о потери крови …
― Прошу прощения, мисс Элкотт. Камердинер господина Вейлора должен забрать мисс Вейлор. ― Когда горничная прервала Камиллу, я поняла, что не слушала то, что Камилла говорила в течение нескольких минут.
― Спасибо, ― вставая, быстро сказала я. ― Я действительно должна вернуться.
― Мисс Вейлор, камердинер попросил меня, чтобы я отправилась к мисс Элкотт и передала ей вот эту записку.
― Записка? Для меня? Как здорово! ― воскликнула Камилла. С желудком, полным страха, я передала ее в жадные пальцы. Она открыла ее очень быстро, прочитала ее, дважды моргнула, и затем на её лице появилась улыбка. ― О, Эмили, это от твоего отца. Вместо того, чтобы всякий раз, когда у тебя есть время, мчаться сюда, он приглашает меня к вам в гости. ― Она радостно сжала мои руки. ― Тебе вообще не придется выходить из дома. Видишь, это значит, что ты знатная дама! Я приду сразу на следующей неделе. Может быть, Элизабет Райерсон присоединится ко мне.
― Это было бы здорово, ― сказала я, прежде, чем последовала за Карсоном к черной карете, ждавшей меня снаружи. Когда он закрыл дверь кареты, я чувствовала, что не могла отдышаться. Всю обратную поездку в Дом Вейлоров, я потратила, хватая воздух, как это делает рыба, которую держат без воды.
Когда я закончила запись в своем дневнике, я напомнила себе, что никогда не должна забывать ответ Камиллы на мои слова. Она отреагировала с шоком и беспокойством, а затем вернулась к нашим девичьим мечтам.
Если я безумна, я должна держать свои мысли при себе, боясь того, что никто не сможет понять их.
Если я не сошла с ума, но, действительно, являюсь узником, как я думаю, то, я должна держать свои мысли при себе, боясь того, что никто не сможет их понять.
В любом сценарии есть одна константа — я могу положиться только на себя и на свой ум для того, чтобы придумать путь для своего спасения, если конечно этот путь спасения вообще существует.
Нет! Я не впала в тоску. Я живу в современном мире. Молодые женщины могут уйти из дома и найти новую жизнь, выбрать другое будущее. Я должна использовать свой ум. Я найду способ, распоряжаться своей собственной жизнью! Найду!
Еще раз я делаю запись своих самых сокровенных мыслей, поскольку я жду восхода луны и наступления непроглядной темноты, чтобы я смогла пойти в свое истинное спасение — тень сада и спокойствие, которое я нахожу там. Ночь стала моим спасением, моим щитом, моим утешением, и надеюсь станет моей защитой…
19 апреля, 1893 год
Личный Дневник Эмили Вейлор
Я пишу, и мои руки дрожат.
Я должна успокоиться! Должна точно описать все случившееся. Если я подробно напишу об этом, то когда мой разум успокоится, станет более рациональным, я смогу вернуться к событиям последних дней и заново прожить каждый миг чудесного открытия, и не потому, что думаю, что сошла с ума! Нет, вовсе нет! У моего желания записывать свои воспоминания есть другой, более радостный повод. Я нашла путь к новому будущему! Или, вернее, он нашел меня! Знаю, когда-нибудь мне захочется тщательно проанализировать эти события, накрывшие меня волной удивления и радости. И признаюсь, возможно, это даже любовь! Когда-нибудь, когда мои собственные дети станут взрослыми, — да, я действительно собираюсь выбрать путь жены и матери — я смогу это перечитать и рассказать им историю моего романа с их любимым отцом и о том, как он спас меня от плена и страха.
Артур Симптон заполнил моё сердце и разум. Заполнил настолько, что даже мое отвращение к ненавистному отцу не может лишить меня радости от того, что я нашла свой путь. Нашла способ быть свободной от рабской зависимости от отца и Дома Вейлоров.
Но я забегаю вперед. Я должна вернуться назад и рассказать, как кусочки мозаики сложились в прекрасную сцену, ставшую кульминацией той ночи. О, счастливой, прекрасной ночи!
* * *
Днем я вернулась от Камиллы. Отец ждал меня в маминой гостиной.
―Эмили, я хочу с тобой поговорить! ― заорал он, когда я попыталась взбежать по лестнице, чтобы укрыться в своей спальне на третьем этаже.
Мои руки задрожали, и я почувствовала, что мне плохо, но тем не менее пошла к нему. Я вошла в гостиную и встала перед ним, прижав руки, сжатые в кулаки, по бокам, выражение моего лица было спокойным и непоколебимым. Я знала, что важнее всего: отец не должен почувствовать глубину моего страха и отвращения к нему. Ему нужна была покорная дочь. Я снова решила позволить ему поверить, что у него есть то, что он хочет. Я подразумевала, что с этого момента начнется мой первый шаг к свободе. Отец не хотел, чтобы я общалась со своими старыми друзьями, поэтому я капитулирую и подожду, и, становясь все более и более уверенным в том, что я покорно выполняю его требования, он перестанет обращать на меня внимание. Тогда я стану планировать и осуществлять свой возможный побег.