Я была так опьянена победой, что я практически протанцевала в столовую, где, как я уже распорядилась, Джордж приводил все в порядок.
― Джордж, оставь цветочные украшения, ― велела я. ― Аромат действительно впечатляющий.
―Хорошо, мисс.
Мэри убирала в гостиной.
―Ты можете оставить все как есть. Лучше помоги мне выбраться из этого платья. Я устала.
―Хорошо, мисс, ― ее ответ был таким же.
Если бы вечер для меня действительно завершился, когда Мэри помогла мне надеть ночную рубашку, я бы написала, что это самый прекрасный вечер в моей жизни. К сожалению, я была слишком взволнована, чтобы спать — слишком возбуждена, даже для того, чтобы записать в дневнике события вечера. Меня притягивал комфорт любимого, знакомого сада и расслабляющее прикосновение темноты, которое приносило мне особенное ощущение покоя.
Я завернулась в свой ночной халат, надела шлепанцы и потихоньку быстро спустилась по широкой лестнице. Я слышала, как шумят на кухне слуги, но никто из них не видел, как я выскользнула из дома в сад.
Было поздно, очень поздно. В обычный день я бы не рискнула выйти на улицу в такое время, даже не смотря на то, что луна взошла более чем наполовину, а мои ноги знали дорогу. Моя ива ждала меня. Под ее темными занавесями я свернулась калачиком на мраморной скамье, глядя на фонтан, и поскольку каждое воспоминание было драгоценно, стала перебирать события вечера.
Мать Артура Симптона дала понять, что благоволит ко мне! Казалось даже, что она была в сговоре со своим сыном, и они вместе старались избежать собственнического неодобрения отца.
Мне хотелось вскочить, танцевать и смеяться от радости, но Артур преподал мне ценный урок. Я не собиралась никому, даже слугам открывать свое особенное место, поэтому я осталась тихо сидеть на скамейке, представляя себе, как танцую и радостно смеюсь у моей ивы, и пообещала себе, что однажды стану леди и хозяйкой собственного большого дома, а у моего господина и мужа будут добрые голубые глаза и теплая улыбка.
Как я уже писала, вспоминая этот вечер, я не верила, что мои действия приносили вред. Артур и его мать оказали мне особое внимание. Было ли неправильным то, что я хотела использовать их чувства, чтобы избежать ситуации, которую мне становилось все труднее и труднее выносить?
Нет. Это был тот ответ, к которому я пришла. Я буду добра к Артуру. Я буду ближе к его матери. Я не делаю ничего дурного, поощряя Симптонов.
Но я отвлеклась. Мне нужно продолжить рассказ об ужасных событиях, последовавших далее.
В тот вечер уютная тень моей ивы сотворила свою привычную магию. В голове перестали жужжать мысли, и я почувствовала, как ко мне подступает прекрасный сон. Почти как во сне, я медленно и расслабленно вышла из сада и направилась в темный, безмолвный дом. Дойдя до площадки второго этажа, я широко зевнула. Я прикрыла рот рукой, чтобы заглушить звук, и тут из неосвещенного коридора вышел отец.
― Что ты тут делаешь? ― Его слова были грубыми, а от него несло перегаром.
― Прежде чем идти спать, я хотела убедиться, что все привели в порядок. Все хорошо, так что спокойной ночи, отец. ― Я повернулась и попыталась продолжить свой путь вверх по лестнице, когда он схватил меня за руку.
― Ты должна выпить со мной. Помогает от истерики.
Я остановилась сразу же, как только он до меня дотронулся, боясь, что если начну ему сопротивляться, он только сильнее вцепится в мою руку.
― Отец, но у меня нет истерики. Я просто устала. Торжественный ужин утомил меня и мне нужно отоспаться.
Даже при тусклом свете на площадке я видела с какой силой его горящий взгляд упал на мой развязавшийся ночной халат и свободно спадавшие волосы.
― На тебе халат Алисы?
― Нет. Это мой халат, отец.
―Ты не надела ни одно из платьев матери сегодня вечером. ― Его рука сильнее сжала мое предплечье, и я знала, что завтра там появятся болезненные синяки.
― Я переделала одно из маминых платьев, чтобы оно подошло мне. Возможно, поэтому вы его не узнали, ― быстро сказала я, жалея, что была такой упрямой и что дала ему повод сосредоточить на мне свое внимание.
― Хотя ваши фигуры так похожи. ― Он рванулся ко мне, сократив пространство между нами, ставшее вязким от перегара и пота.
Паника придала моему голосу сил, и я сказала, более резко, чем любая из говоривших с ним женщин, которых я когда-либо слышала:
― Похожи, но не одинаковы! Я ваша дочь. Не ваша жена. Прошу вас помнить об этом, отец.
Он перестал приближаться ко мне и моргнул, словно не мог сконцентрировать на мне внимание. Я использовала его колебания, чтобы вырвать свою руку из его ослабевшей хватки.