– Да ладно тебе! – Эдвин закатил глаза. – Ты же знаешь, как меня достали эти выскочки из ПУКа. Родители уже заказали диджея и целую тонну лучшей в Чикаго пиццы. Я же знаю, что от пиццы ты не откажешься. Обещаю: медведей в программе не будет.
Я снова рассмеялся. Бесплатная пицца это заманчиво.[1]
– Я подумаю, – сказал я. – Если, конечно, я быстро управлюсь в магазине. Аппетит у меня сегодня зверский.
Теперь Эдвин рассмеялся:
– Неплохо.
– А если серьёзно, что сегодня произошло в зоопарке? – спросил я.
Эдвин перестал улыбаться. Он посмотрел на меня долгим взглядом, а потом уставился в окно. Мимо проносились крыши серых зданий Чикаго. Редкий случай, когда природный блеск его глаз угас.
– Ну, кроме того, что вы с медведем решили поиграть в догонялки, я ничего и не понял, – наконец ответил он. – Я надеялся, что это ты мне объяснишь, как умудрился довести белого медведя до белого каления!
Я недоверчиво потряс головой.
– Ты что, тоже думаешь, что из-за меня…
– Расслабься, – сказал Эдвин, снова улыбаясь. – Шучу. Я слышал, как Острый соус наехал на тебя после. Прямо бесит.
– Ага, – согласился я. – Хотя потом он всё же спросил, как я себя чувствую.
– Да просто прикрывал собственную задницу, – предположил Эдвин. – Чтобы защитить дутый авторитет ПУКов.
– Но как тебе удалось одним взглядом заставить медведя остановиться и отступить?
Эдвин пожал плечами.
– Не знаю, наверное, транквилизаторы вовремя подействовали, – ответил он. – Я знал, что надо что-то сделать. Не мог же я просто стоять и смотреть, как белый медведь вместо рыбы проглотит моего лучшего друга. Я же видел, что ты напуган, но уверен, что стоять и наблюдать, как съедят тебя, было бы гораздо больнее, чем быть съеденным самому.
– Ты сегодня спас мне жизнь, – сказал я. – Дважды.
– Может, и так, – ответил Эдвин.
– Я серьёзно, – перебил я его, – ты сам мог погибнуть! Почти наверняка. И мы оба превратились бы в большую кучку медвежьего навоза.
– Фу… Грег, – сказал Эдвин.
Престарелая дама, сидевшая рядом с нами, гневно посмотрела на меня и отодвинулась подальше от нас. Обычное дело. Чем дольше мы общаемся, тем сквернее становятся наши шутки. Мы всегда смеёмся над тем, в чём другие не видят абсолютно ничего смешного.
– Короче, – сказал я шёпотом, – спасибо!
– Брось. Зачем ещё нужны друзья? – отмахнулся Эдвин. – Как раз для того, чтобы не дать превратить товарищей в медвежьи какашки.
Последнюю фразу он сказал намеренно громче, отчего женщина снова пришла в негодование.
Я старался не хихикать.
– Повезло нам, что медведь вовремя сдристнул, – сказал я.
– Ага, хорошо, что пронесло нас, а не его, – согласился Эдвин.
Теперь мы хохотали в голос, а пожилая дама была вне себя от невоспитанности современной молодёжи.
– Да уж, очень мишуточная ситуация, – добавил я.
Мы постарались выдавить из себя хоть смешинку, но ничего не вышло. Этим наши баттлы и заканчивались. Чей-нибудь каламбур оказывался таким несмешным, что даже притворяться не получалось.
– То есть ты вообще не понимаешь, с чего это медведь так на тебя взъелся? – спросил Эдвин через пару секунд. – Может, ты опять бекон по карманам заныкал?[2]
Я покачал головой, но всё же улыбнулся.
– Нет, но, может быть, – я говорю «может быть», – Острый соус был прав? – предположил я. – Может, медведю, как и всем остальным, просто не понравился запах папиного мыла? Он в последнее время только и делает, что испытывает на мне свои новинки. Папа в последнее время вообще странный какой-то.
– В последнее время, говоришь? – подколол меня Эдвин.
– Ну ладно, более странный, чем обычно, – уточнил я.
– Я думаю, что мыло, чай, ну или ещё что-нибудь вполне могли стать причиной для нападения, – протянул Эдвин задумчиво.
– Вот-вот, но это же тупо? – продолжил я. – Но, опять же, как медведь мог вот так запросто взять камень и раздолбать стекло…
Тут мне вспомнилось, что некоторые утверждают, что животные способны видеть истинную сущность человеческой души. Вроде теории о том, что собаки распознают социопатов или чуют зло в, казалось бы, приятных людях. Если это так, то, может, я должен стать каким-нибудь больным на голову маньяком, коллекционирующим отрубленные большие пальцы, чтобы потом построить из них масштабную копию Хьюстона и назвать её Пальцстон.
– Эй, – вдруг озорно воскликнул Эдвин. – Спорим, что, даже удирая от медведя, ты нашёл время, чтобы опознать все деревья, мимо которых пробегал? Признавайся. Ведь я прав?..
Я отчаянно замахал головой, стараясь доказать, что никто не думает о таких глупостях, когда спасает свою шкуру. Но он подтолкнул меня локтем, намекая, что, в отличие от остальных сверстников, понимает и одобряет меня.
1
Маленькое отступление про любовь к пицце. Однажды мы с отцом начисто разорили любимую пиццерию, когда они в первый (и в последний) раз устроили акцию «Ешь сколько влезет». Что-что, а поесть Бельмонты любят. Четверо членов нашей семьи – победители конкурсов обжорства.
2
Ну да, однажды я пришёл в школу с карманами, полными бекона. Потому что хотел пошутить (типа толстяки всегда пахнут беконом! Ха-ха!), ну и потому что я часто хочу есть в школе, а беконом перекусывать лучше всего. Ну ладно, признаю. Есть тысячи причин, по которым эту идею можно назвать неудачной.