Рев взрыва стих. Его сменил топот сапог. Армия бросилась в погоню.
Инстинкт настойчиво требовал остановиться и сражаться. Но в воксе раздался голос Аттика:
— Нет нужды бороться. Предатели уже проиграли. Они уже мертвы. Унизим же их, оставив в живых.
Железные Руки беспрекословно повиновались и побежали. Теперь Гальба понял, что они бежали к победе. Обреченные толпы Детей Императора тщетно гнались за ними по пятам, еще не подозревая о карающем мече, нависшем над их шеями.
Воины X легиона погрузились в торпеды. Двигатели вспыхнули и вытолкнули абордажные снаряды из плоти «Калидоры». Сквозь зияющие дыры в пустоту вырвался корабельный воздух, унося с собой вражеских легионеров, пока не опустились переборки, изолировавшие пробоины в корпусе. Предателям на борту боевой баржи осталось жить на минуту дольше.
Но не более того.
Из удаляющейся абордажной торпеды Аттик наблюдал за обреченной баржей. Отбытие проходило медленно. Двигатели торпед не предназначались для высокоскоростного маневрирования. Их задачей было вывести снаряды к точке сбора, только и всего. Торпеды не могли совершать маневры уклонения и потому были уязвимы для орудий «Калидоры» — особенно теперь, когда их присутствие больше не было тайной. На «Калидоре» стояли сотни пушек, турелей и ракетных установок, да и большая часть экипажа осталась жива. Корабль понес лишь умеренный урон. Дети Императора запросто могли изничтожить разом все торпеды, стерев их, словно назойливое пятно, с совершенного полотна пустоты.
Но в первые секунды отступления с «Калидоры» за Железными Руками еще сохранялся эффект неожиданности. Они посеяли беспорядок на барже. Враг силился вернуть себе контроль. Но когда все карты вскрылись, Железные Руки больше не заботили Детей Императора.
Их заботил только Креон.
«Калидора» приближалась к планетоиду, своим светом разгоняя его тьму. Она шла прямо на него, и изменить курс было невозможно. Все орудия боевой баржи разом открыли огонь по Креону. Пушки молотили по ледяной коре планетоида магмовыми боеголовками — последний вызов неизбежности, попытка хотя бы обезобразить безразличного врага, чью траекторию не изменить даже столь разрушительным оружием. Орудийные башни, торпедные аппараты, лэнсы — все заговорило в последнем порыве отчаяния. И тоже безрезультатно.
Тогда Дети Императора запустили циклонные торпеды — поступок настоящих безумцев. «О чем они только думают? — размышлял Аттик. — Неужто они вообразили, что планетоид рассыплется прямо перед ними и „Калидора“ спокойно проплывет сквозь облако пыли? Неужели они настолько тронулись умом?»
Впрочем, неважно, что у них на уме. В этот момент только его действия имели значение. Все, что сейчас происходило, было результатом его воли, и ничто уже не могло изменить вынесенный им приговор. «Калидора» хлестала по Креону разрушительными плетьми, на деле лишь разжигая пламя ада, в который стремительно летела.
Нос «Калидоры» нацелили прямо в центр планетоида. Под яростной бомбардировкой поверхность Креона начала плавиться. Эпицентр разрушительного урагана раскалился добела — жуткий глаз, раскрывшийся в камне.
Волна жара расходилась все дальше, образуя бурлящий водоворот разжиженной скалистой породы диаметром в сотни километров. Планетоид охватили конвульсии. Мертвый мир холода и тьмы кричал, озаренный болью. После миллиардов лет покоя Креон начал пробуждаться. Фонтаны лавы взметнулись, приветствуя «Калидору». Корабль не тормозил и не отклонялся от курса, словно сама воля Аттика вела его прямо в разгорающееся огненное сердце небесного скитальца. Наконец боевая баржа нырнула носом в ослепительное свечение.
«Калидора» разгонялась до самого столкновения с Креоном — надменная фиолетовая слеза, сгинувшая в адском пламени. В следующее мгновение плазма вырвалась из ядер реакторов. Ярчайшая вспышка залила пустоту светом дня. Ударная волна охватила Креон и расколола планетоид надвое. Половины поплыли прочь друг от друга, отброшенные разрушительной яростью обратно в ледяную ночь.
— Совершенство, — прошептал Аттик.
Глава 7
ДУХ ВРЕМЕНИ. ЗАБРОШЕННЫЙ ЗАЛ. ОДИНОЧЕСТВО СТРАНСТВИЙ
— У нас осталось еще полно мин, — сказал Даррас.
— А у них полно кораблей, — возразил Гальба. Аттик возвышался над ними, стоя за командной кафедрой «Веритас феррум». Чистые обезличенные своды мостика успокаивали после изощренных извращений «Калидоры». Эрефрен, которую снова вызвали из покоев ее астропатического хора, стояла чуть позади капитана.
— Госпожа? — обратился к ней Аттик.
Эрефрен покачала головой.
— Прошу прощения, капитан. Ясность моих видений напрямую зависит от близости к аномалии. Я могу говорить о размере флота, который видела до путешествия сюда. Но сколько кораблей сейчас сюда направляется… — женщина подняла левую руку ладонью вверх, словно показывая, что знание ускользает от нее. — Этого я сказать не в силах.
— Но что-то приближается.
— Об этом свидетельствуют возмущения варпа.
— Сколько у нас времени?
— Боюсь, капитан, на это у меня тоже нет ответа.
— Брат-капитан, — разом начали Гальба и Даррас.
Аттик поднял руку.
— Вы оба правы, — сказал он сержантам. Холодное металлическое лицо сначала повернулось к Даррасу. — Не думайте, будто мне плевать на наше стратегическое преимущество здесь. Я знаю, эта победа лишь разожгла нашу жажду мести. Но у всего есть пределы. Нам не нравится смотреть в глаза правде, но будь иначе, мы бы восторжествовали на Исстване V. Так что мы покинем эту систему.
Капитан наклонился вперед.
— Обещаю тебе, брат-сержант, — голосовой модуль Аттика с трудом передавал интонации его резкого хриплого голоса. Гальбе он казался злобным шипением огромного электронного змея, сулившего долгожданную кару врагам. — Мы узнаем больше на Пифосе и ударим снова. И снова. Мы заставим Детей Императора вспомнить, что такое страх. Станем их ночным кошмаром. — Капитан повернул голову и взглянул на Гальбу. — Ты прав, сержант. Мы должны выбирать свои битвы. И я выбираю — оставить нашему врагу еще один подарок напоследок. Еще один урок.
Запасы «Веритас феррум» были небезграничны. Их не пополняли с самого усмирения Каллиниды. Даже если бы Железные Руки нашли на Пифосе подходящие ресурсы, производственные кузницы корабля больше не могли создавать боеприпасы и оружие. Рано или поздно наступит момент, когда «Веритас феррум» больше не сможет вести войну.
Но это время еще не пришло. И мин пока было достаточно.
«Веритас феррум» снова и снова пересекал пространство вокруг точки Мандевилля, оставляя за собой минный след. Рулевой Эутропий умело вел корабль сквозь потоки астероидов, словно мастеровитый ткач иглу, создавая из пряжи сложный узор. Не все мертвые тела здесь были из камня и льда. Еще оставались небольшие следы «Вечного величия» и более крупные — «Золотого сечения». Гальбе они виделись слезами поражения, застывшими на холоде звездной ночи.
Ударный крейсер миновал еще несколько крупных объектов. Некоторые были достаточно велики, чтобы нанести серьезный ущерб кораблю. Другие и вовсе могли стереть в пыль линкор. Гальба постоянно переводил взгляд с обзорного экрана на капитана и обратно. Аттик следил за проплывающими мимо обломками. Лишь едва заметное изменение положения рук на поручне кафедры выдавало его нетерпение.
Даррас тоже это заметил.
— Капитан, — начал было он.
— Я знаю, брат-сержант. Я знаю. Но не надо меня искушать. Времени нет.
Ловушка с заминированной ледяной глыбой сработала в первую очередь благодаря тому, что «Веритас феррум» находился поблизости, чтобы контролировать момент детонации и использовать небесное тело как ракету. Но дальнейшее присутствие корабля в системе было тактическим безумием. Железным Рукам ничего не оставалось, кроме как положиться на шанс причинить хоть какой-то ущерб прибывающему флоту. Конечно, они могли попытать удачу и атаковать одновременно с подрывом мин, но при таком раскладе никакая алхимия не могла бы превратить вероятность успеха в определенность. А упование на случайности оскорбляло саму философию войны легиона. Путь машины предполагал неизменность, закономерность и непоколебимость. Предполагал контроль.