Обильное пиршество.
Слуги приостановили свою погоню. Каншель разделял всеобщую нерешительность. Культисты слепо рвались навстречу истреблению. Сколько бы плоти слуги ни покарали, ящеры вскоре убьют во много раз больше. И если они побегут вперед, то сами станут добычей.
Но за их спинами буйствовала еще худшая мерзость.
Смерть впереди. Проклятие позади. Долг обернулся выбором рока.
Каншель на чистой инерции протолкнулся в передние ряды. Чуть дальше он увидел Танауру, поднявшую винтовку над головой. Она что-то кричала, но ее слова терялись в хаосе животного рева и громовых ударов штурмовых катеров и танков, наконец начавших обстрел. Но непокорность женщины горькой судьбе и призыв к цели были очевидны. Сверкая отчаянной яростью в глазах, она куда-то указала. Каншель присмотрелся и увидел, что давиниты не просто беспорядочно бросаются в мясорубку. В их самопожертвовании прослеживался определенный порядок. Люди выстраивались рядами напротив ящеров, сцепив руки и продолжая распевать. А между ними другие продолжали бежать к базе. Культисты отдавали свои жизни для того, чтобы их соратники могли добраться до крепости Железных Рук.
В центре моря хаосопоклонников Каншель увидел Ске Врис. Послушница забрала посох Тси Рекха и теперь вела толпу вперед. В ней Иерун увидел отражение рвения Танауры. И поклялся разбить это отражение. Он побежал вперед. Агнесса была права. Если у давинитов все еще есть цель, значит, у слуг Железных Рук тоже. Если они сумеют остановить культистов, то их собственные смерти будут не напрасными.
Ящеры нагрянули как раз в тот момент, когда слуги легиона нагнали первые шеренги давинитов. Каншель увидел бесчисленные шипы и рога, приземистые и вытянутые тела с двумя или четырьмя лапами, с шеями в виде огромных змеев и когтями длиной с его руку. И, конечно же, челюсти — огромные, свирепые, голодные. Он бежал прямо в сжимающийся кулак из мышц и клыков.
Ящеры ударили. Культисты зашлись безумным смехом. Они сами бросались в пасти животных. Бойня была чудовищной. Монстры рвали давинитов на части, потрошили когтями, зарывались мордами в разорванные грудные клетки, пожирая внутренности. Крупнейший зверь из всех, кого Каншелю доводилось видеть — животина высотой с десяток метров в холке, — опустил к земле здоровенную квадратную голову размером с дредноут, откусил голову очередному культисту и целиком ее проглотил. А затем, внезапно дернувшись вниз, перекусил тело напополам еще до того, как оно коснулось земли.
Кровь была повсюду. Она текла по земле. Она фонтанами била из жертв, что корчились, подброшенные в воздух. Каншель выбежал из озера крови лишь для того, чтобы оказаться в море. Но песнопения все не прекращались. Пожираемые люди кричали, но их вопли звенели триумфом. Иерун будто вновь очутился в ложе, наблюдая другое темное таинство. Ящеры исполняли ту же ритуальную работу, что и Железные Руки. То, чья рука или лапа проливала кровь, значения не имело. Главное, что кровь лилась. Церемония, что началась в ложе, еще не подошла к своему завершению. Наоборот, она достигла еще большего размаха. Каншель нутром ощущал, как вокруг сплетается нечто колоссальное, и понимал, насколько незначителен он и насколько тщетны все его старания. Убийство культистов лишь приблизит сотворение неотвратимого кошмара.
Но они все равно умрут, а честь требовала правосудия.
Иерун сосредоточился на виде бегущей перед ним Танауры. С ее сурового лица не сходило выражение непоколебимой решительности. Она стреляла от бедра без шанса промахнуться и секла культистов лазерным огнем. Но Ске Врис все еще оставалась вне досягаемости — глубоко в центре толпы давинитов.
«Останови ее, — накручивал себя Каншель. — Останови ее. Останови все это». Возможно, последняя из касты жрецов для чего-то важна. Возможно, ее смерть, эта крошечная капля возмездия, что-то еще может значить. Он решил следовать за этой трепетной надеждой. Впервые в жизни он нажал на курок с намерением убить. И понял, что Танаура была права. Когда пришло время, это не совсем трудно. И он не промахнулся.
Слуги выжигали лазерами задние ряды давинитов. Те рвались вверх по тропе, созданной добровольными мучениками. Но людской барьер продержался недолго, и ящеры устремились к новой добыче. Дорогу к базе объяло безумное кровавое пиршество.
Последнее донесение из поселения пришло Даррасу уже более получаса назад. Звуки битвы доносились издалека приглушенным эхом, отчасти терявшимся в завываниях ящеров. С вершины стены открывался хороший обзор. Теперь, когда джунгли выгорели дотла, плато едва виднелось за низко стелющимися дымом и туманом. Железные Руки видели безумие бегущей толпы и кровавое пиршество рептилий.
Гобелен погибели. И Даррас был его зрителем.
— Блокировать базу, — приказал сержант. — Никого не пускать.
Он окинул взглядом волну животной ярости, поднимающуюся по склону. Стены крепости прочные, но всему есть предел.
— Зверь то или колонист, убивать любого, кто сунется в нашу сторону.
Он снова попытался вызвать по воксу сначала Аттика, а после Кревтера на «Несгибаемом». Все впустую. Но, по крайней мере, он видел, что «Громовые ястребы» все еще в воздухе. Сержант продолжил переключать каналы. До того, как в поселении загремели взрывы, вокс-связь в пределах крепости кое-как, но все же работала. Теперь же он едва слышал отчеты со стены на другой стороне базы. Хорошо хоть удалось более-менее четко связаться с Эрефрен в командном центре и рассказать ей об увиденном.
— Вы заметили какие-нибудь изменения? — спросил Даррас.
— Да, — ответила астропат, словно воин в разгар тяжелого боя. — Помехи ослабли. Враг больше не атакует из варпа.
Вдалеке поднялась волна огня. Сержант выругался себе под нос.
— Враг перешел к более прямолинейным методам.
— Это еще не все, — добавила Эрефрен. — Мощность аномалии резко подскочила и продолжает расти.
— Как это понимать?
— Я не уверена, — ее голос звучал благоговейно и измотанно. — Темная энергия вливается в нее и накапливается.
— Вы пробовали прочесть аномалию?
— Да… — она вдруг запнулась.
— И?
— Мне пришлось отступить, — прошептала женщина. — Я могла увидеть все.
Госпожа астропатического хора никогда не была склонна к преувеличениям. Даррас поверил ей на слово.
— Ваши предположения?
— Я мало могу сказать вам, сержант. Но я вижу лишь одну причину накапливать энергию.
— Чтобы впоследствии высвободить ее, — догадался Даррас.
— Я заметила кое-что еще. Энергетический уровень растет очень быстро.
Несмотря на чудовищное истощение яростной битвой, астропат излагала точные факты.
— Понятно. Благодарю вас, госпожа, — Даррас взглянул на сцену неумолимо приближавшейся резни. И ящеры, и колонисты вскоре окажутся на дистанции поражения болтеров. Дарраса не радовала перспектива тратить драгоценные снаряды на цели, которым и так суждено умереть. Поставок припасов больше не будет. Если пустить все на самотек, ящеры очень быстро истребят смертных под ноль. А без добычи хищники разбегутся.
Но слова Эрефрен вызвали у него тревогу. Что-то напитывало энергией аномалию.
— Брат-сержант, — обратился Катигерн, — они поют.
Даррас вслушался, вычленяя голоса колонистов в реве ящеров. Легионер был прав. И крики, звучавшие громче с каждой секундой, знаменовали торжество. Разум Дарраса отказывался видеть связь между кровопролитием и аномалией. Но инстинкты твердили ему обратное.
Вариантов не осталось. От когтей ли, клыков или болтерных снарядов колонисты все равно умрут, как того и хотели. Иной исход невозможен. Воин снова ощутил едкий привкус поражения — привкус, который стал ему уже слишком знакомым.
— Не стрелять, — приказал он, преисполненный ярости, обращая каждое слово в проклятие. — Нужно поберечь боеприпасы. Самое худшее еще впереди.
Так и было. С каждым ударом сердец все становилось только хуже. На земле пировала смерть. Численность ящеров превысила все разумные пределы. Монстров теперь было больше, чем людей, и они все прибывали, топоча по истерзанной земле. Теперь Даррас видел, что рептилии — часть какого-то гигантского механизма, который проворачивается до тех пор, пока, наконец, не будет готов исполнить свою великую работу.