Выбрать главу

— Анна Петровна, опоздаете. — Снова заглянула в комнату Глаша.

— Сейчас, сейчас, — отставляя в сторону шкатулку, проговорила Анна Петровна, поднимаясь, и напоследок нажала пальчиком на медальон с дамой и кавалером. Изображение с едва слышным щелчком открылось.

— Невероятно! — обрадовалась Анна Петровна, заглядывая в небольшой тайник.

Перстень грубоватой работы с большим мутным голубовато-синим камнем был невероятно красив, а голубовато-синий камень словно завораживал, притягивал взгляд, открывая бездонные искрящиеся глубины.

Вот это подарок! Николай и сам, наверное, не представляет, что ей подарил. А, может, и продавец не знал о секрете шкатулки? Ведь она обнаружила тайник случайно.

Надев на палец кольцо, оно скользнуло на него легко, словно было сделано по заказу, счастливая Анна Петровна отправилась завтракать.

— Ну, теперь точно опоздаете, — ворчала Глаша, демонстративно протиравшая листья фикуса возле окошка. — Давно уже одеваться надо, о чем только думают. И это перед самой премьерой!

— Глаша, помолчи, я сейчас быстро, — прервала ее охи Анна Петровна, у нее было прекрасное настроение, и испортить его не могла даже Глаша.

И все же в театр Анна Петровна, несомненно, опоздала бы. Но, когда она, постукивая каблучками, спешила к автобусной остановке, то и дело поглядывая встревоженно на наручные часики, ее окликнул сзади знакомый голос. Не обернуться было невозможно. На тротуаре стояла Капа Одинцова в роскошном брючном костюме, ее муж только что вернулся из-за границы.

— Здравствуй, Капочка! — крикнула на бегу Анна Петровна, помахав ручкой.

— Куда ты так торопишься? Постой же! — Капа определенно спешила за ней, пришлось остановиться.

— Извини, я страшно в театр опаздываю. — Нервно высматривая, не покажется ли в конце улицы автобус, проговорила Анна Петровна.

— Ну, так какие проблемы? Пойдем я тебя подвезу. Костик сегодня дал мне машину, так что, подруга, тебе повезло. — Беря Анну Петровну под руку, весело сообщила Капочка. Они с мужем проживали этажом ниже, и Капа была близкой приятельницей Анны Петровны.

— Поехали, Володя, — устраиваясь на мягком сиденье, распорядилась Капочка. — Ну, что у тебя в театре? Как репетиции?

— Ой, пока вроде все в порядке, — вздохнула Анна Петровна.

— А что может быть не в порядке? — проявила дотошность Капочка.

— Ну, замдиректора наш, Бельский, ну, помнишь, я тебе рассказывала, пытается на мою партию пропихнуть эту выскочку Леночку Леденеву, — пожаловалась Анна Петровна.

— Кто такая?

— Его пассия. Моя дублерша, во втором составе поет. Без году неделя в театре, а уже метит премьеру петь! Интриганка!

— Ну, что тебе волноваться? Ты же у нас звезда, тебя весь город знает.

— Знает. Только этот Бельский — такая хитрая бестия, к тому же у Леденевой голос.

— У тебя тоже голос.

— Не знаю. Он бегает по театру и на всех углах кричит, что пора смелее молодежь выдвигать и что у меня и без того слишком большая нагрузка, — вздохнула Анна Петровна, натягивая перчатку. — Ну, спасибо, что подвезла.

— До встречи на премьере, и не вешай нос. В конце концов, твой Николай может этого Бельского вызвать на дуэль, и дело с концом, — легкомысленно усмехнулась Капочка. У нее не было проблем по службе, она никогда нигде не работала.

— Добрый день, Анна Петровна.

— Добрый день, Игорь Константинович.

— Добрый день.

— Желаю здравствовать.

— Приветствую, Анна Петровна.

— Добрый день, Юрий Леонидович.

— Анька, пляши! — заглядывая к Анне Петровне в гримерку, заговорщицким шепотом проговорила ее подруга Зина Барышева и, прикрыв за собой плотно дверь, сообщила: — Анька, Бельского сегодня ночью с приступом гнойного аппендицита «Неотложка» в больницу увезла! Уже прооперировали, сейчас в реанимации лежит!

— Да ты что? — ужаснулась Анна Петровна. — Не умрет хоть?

— Нет, конечно. — отмахнулась Зина. — Я вообще не про то! Леденева, как узнала, тут же к нему в больницу понеслась! Да ее не пустили, к тому же там жена дежурит! В общем, до субботы он с койки точно не встанет! Леденева с кислой миной в театр вернулась, сейчас у себя в гримерке сидит, слезы льет, а тебе плясать надо! Премьера твоя! — И Зина, чмокнув подругу в щеку, упорхнула.